Фашисты услышали слова Астаха Грачева. Схватили его и подвели к танку, около которого стоял генерал. Тот уже знал, что сказал о германской армии этот спокойный бородатый русский. Генерала, наверное, особенно оскорбило, что этот русский старик добродушно улыбался ему в лицо. И, не допрашивая, он распорядился расстрелять Астаха на той высоте, с которой ему показалось, что германские солдаты — черви, не умеют рассудить о жизни.

Двое суток Астах пролежал лицом к небу, но за это время не увидел ни вечерней, ни утренней зари, ни звезд, ни восхода, ни заката солнца. А он за всем этим так любил наблюдать!..

Теперь высоту, где похоронен Астах Грачев, называют Астаховой могилой, а иной раз и по-старому — Астаховой высотой. Ночью украдкой приносят цветы на могилу. По заверению деда Демки, приносят цветы и те, кто считал Астаха чудаковатым человеком…

Гибель Астаха отодвинулась от сегодняшнего дня всего лишь на две-три недели, но уже стала историей, легендой, и эта легенда прочно связала людей в их тоске по той жизни и по тому времени, когда их земля была только их землей. Память об Астахе объединила всех знавших его в ненависти к тем, кто непрошено ворвался в их жизнь, чтобы наводить свои страшные порядки… Цветы, положенные на могилу Астаха, были единственным оружием мирных людей против фашистов.

…Полина сказала:

— Мы, Тит, тоже отнесем цветы на его могилу.

— Обязательно.

— Осенью в нашем волчьем положении цветы достать трудно.

— Не достанем цветов — нарвем веток дикого вишенника. В затишье на них еще зеленые листья… Что я хочу сказать тебе, Полина, ведь и в этом деле нам поперек дороги стал не кто иной, как Семка Бобин. Получается, что бы хорошего ни вздумал сделать человек, если поблизости окажется Семка Бобин — порушит он добрые планы. Ох как давно я его знаю!.. Сколько раз хотелось устранить его из жизни. Заколебаюсь — и все тут…

И Тит Огрызков поведал Полине, ставшей для него самым близким и самым надежным другом, все, что знал о своем хуторянине Семке Бобине. И закончил свой рассказ о нем словами:

— А теперь при встрече с ним колебаний не будет.

— Тит, а может, мне… его… Сразу потом за всех отмоюсь в ключевой воде…

— Нет. Я и так, Полина, у тебя в долгу за вчерашнего полицая… Он надолго забрал из твоих глаз радость. А мне она нужна.

— А ты не боишься, Тит, что Семка Бобин унесет с собой из твоих глаз то самое, что мне теперь дорого?

— Немного унесет. Мужского в них прибавится.

…А теперь они идут кустарниками. Идут крадучись, избегая зашуршать, разговаривают только шепотом. По склону кургана понемногу они забирают выше и выше. Они ищут скрытое место, откуда безопасней и лучше было бы наблюдать за могилой Астаха и за всем, что делается в хуторе Подкурганном.