В шутку или просто для веселого словца офицеры пояснили, что «заложница» им очень нравится, что они заранее благодарят его за услуги.

Все, что делал, как себя вел Кустов, Матрена не могла осмыслить. Она задавала себе вопросы: неужели он оставит ее с «ними» и не скажет, как же быть ей?

А он и в самом деле ничего ей не сказал. Он уже побежал, оглянулся, приветливо помахал рукой, только не ей, а фашистским офицерам.

…Когда офицеры, оживленно болтая, поочередно поддерживая Матрену под руку, вели ее от берега моря в город, она мучилась в догадке: «Будет ли Кустов у гостиницы «Горный тур»?»

Там его не оказалось.

«А может, он ожидает меня в тринадцатом номере?» — подумала она и, не слушая ласковых слов ухажеров, вошла с ними в коридор гостиницы.

В тринадцатом номере Кустова не было…

Улыбаясь, офицеры спросили: надо ли ждать ее мужа? Она твердо сказала: «Не надо» — и села на диван.

Теперь офицеры, уже весело смеясь, пододвинули стол к дивану, а сами сели на стулья. Они сказали, что за трусливого мужа пить не будут, а вот за нее готовы выпить.

Матрена заявила, чтобы они пили за свое, а она выпьет тоже за свое… Бледная и строгая, она выпила водку с вызывающей жадностью и сразу же попросила налить еще. И третью она выпила, чтоб скорей залить больную обиду: тот, кому она «назначила» такую высокую цену, оказывается, не стоил и ломаного гроша…

Офицеры-завоеватели по-своему расценили поведение дамы-гостьи. В полупьяном веселье со словами «браво» они запросто клали руки на плечи Матрены. Она методично и молчаливо снимала их с плеч, снимала так, как снимают все, что мешает думать. Офицеры решили, что в их «интересах» ее надо посильней напоить. Предложенные рюмки Матрена отодвигала с той же упорной молчаливостью.

Офицеры заскучали. Один из них ушел. Тот, что остался с Матреной, вызвал солдата и велел убрать все со стола. Этот равнодушный, заспанный солдат, видимо, хорошо знал, что ему надо делать: на круглом столике он зажег крохотный ночничок, а большую лампу, светившую сверху из-под абажура, погасил и, выходя, щелкнул замком.

В запертом номере скоро началась безмолвная и долгая возня. Она усиливалась и усиливалась… и скоро стала хорошо слышной каждому, кто мог появиться в длинном коридоре. Солдат сидел около тринадцатого номера, прислушивался ко всем звукам, которые оттуда долетали. Вид у него был настороженный, и он часто поглядывал на свои часы.

Когда из номера донесся до него гул сваленного стола и еще какой-то треск, он быстро подошел к двери, постучал в нее. Из-за двери послышалось: «Я-я!» (Да-да!) Солдат сноровисто повернул ключ. Дверь распахнулась. В номере — тишина и густой мрак, которого не мог осилить маленький ночник.