– Как думаете, вы сможете научить меня грабить банки и поезда? – сонно спросила она, вглядываясь в его лицо и моргая. – Думаю, мне понравится взрывать сейфы.

– Нет, голубка. Не смогу.

– Я была карманницей. Давным-давно. И неплохо справлялась. Меня ни разу не поймали. Прямо как вас. У нас с вами куда больше общего, чем вы думаете.

Он вытащил у нее из волос травинку, но она продолжала:

– Потом я выяснила, что пение – дело куда более прибыльное и простое, и вместо того, чтобы воровать, стала петь на улицах. Но директор приюта отбирал у меня деньги. Оливер тоже всегда отбирал мои деньги. Может, мне стоит выйти в Нью-Йорке на оживленную улицу, взять медную кружку и зарабатывать пением? Вы ведь не станете отбирать у меня деньги?

– Не стану. Ни единой монетки.

Он просто сидел с ней рядом и ждал, когда она окончательно проснется.

– Я не могу заплатить вам, Ноубл. Вы ведь это понимаете? – прошептала она, не желая подниматься. Он сидел на корточках, возвышаясь над ней, зажав ладони между коленей, и она с трудом поборола желание притянуть его к себе. Заставить его лечь на нее сверху. Ей хотелось, чтобы он своим весом прижал ее к земле, чтобы его тело накрыло ее целиком. А еще ей не хотелось петь.

– Мне не нужны ваши деньги, Джейн. И никогда не были нужны. Я не из-за них согласился на все это. Я просто хотел вернуться домой. А теперь… Я просто хочу быть с вами.

– Как далеко отсюда до вашего дома? – спросила она, чувствуя, как у нее замирает сердце от его нежности. Его храбрости. Его искренности. Она могла лишь верить ему без оглядки.

– Три тысячи километров. Даже немного больше.

– Значит, вам нужно туда поехать.

Он кивнул:

– Вы поедете со мной?

Она с трудом выдержала его взгляд:

– Я этого хочу. Даже так, это единственное, чего я хочу. Но мне не хочется быть камнем у вас на шее, Ноубл Солт.

Он улыбнулся, но в глазах у него мелькнула такая беспросветная грусть, что она задержала дыхание.

– То, что одному камень на шее, другому – голубая мечта, – сказал он.

– Что я для вас?

– Я уже говорил вам, что чувствую.