Бутч рассказал ему, так кратко, как только смог, о том, как шестью годами ранее встретил Джейн Туссейнт и как снова столкнулся с ней на улице в Париже. Он старался говорить только правду, пока не добрался до убийства. Тогда он солгал:

– Он понял, кто я такой. Попытался меня шантажировать. Я просто хотел его припугнуть, но все пошло не по плану. Я бежал оттуда и помчался сюда, так быстро, как только смог.

– Зачем вы сюда приехали?

– Я не хотел сдаваться властям в Нью-Йорке. Хотел, чтобы все было по-моему. И еще хотел позаботиться о ней. Думаю, ее выступления в «Солтере» еще можно спасти. Надеюсь, что из-за него – и из-за меня – она не лишится всего, чего добилась в жизни.

– Вы его убили.

– Да, сэр.

За свою жизнь Орландо Пауэрсу приходилось представлять интересы множества дурных людей. Он выслушал тысячи нелепых объяснений и нескладных оправданий. Бутч Кэссиди всегда сознавался во всех своих грехах, вот только убийцей он не был. И идиотом тоже. Как бы ни складывались обстоятельства, он не пошел бы в «Плазу» и не стал бы там убивать английского лорда. Это на него совсем не похоже.

– Думаю, Кэссиди, вы мне лжете, хотя прежде не лгали.

Бутч тяжело вздохнул и поглядел на свои широкие ладони, словно надеясь, что они помогут ему отыскать правду:

– Вы не имеете права разглашать то, что я сказал. И должны верить всему, в чем признался.

– Все так. Но я не обязан вас защищать.

– Мне не нужна защита, судья. Мне нужно только, чтобы моя жена и Огастес не были во все это втянуты. Кстати, не думаю, что нам следует упоминать о Джейн как о моей жене. Мне следовало держаться от нее подальше. Как можно дальше. Но я не смог. Я влюбился в нее, как только увидел, и был готов на все, лишь бы она не страдала, лишь бы ее жизнь стала проще и легче. Поначалу мне казалось, что я смогу это устроить. Но нет… Все, что могло пойти не так, пошло не так, и теперь они с Огастесом страдают из-за того, что я натворил. Я снесу что угодно, судья. Мне не нужны уступки. Не нужна снисходительность. Не нужен суд. Я признаюсь во всем – во всех преступлениях, раскрытых и нераскрытых, да в чем попросите.

– И в убийстве? Вы и в нем хотите признаться?

– И в нем тоже. Я просто хочу, чтобы чертовы пинкертоны отстали от нее.

– Вас повесят.

– Несомненно. Но зато ее не изваляют в грязи. Я только об этом прошу. Чтобы ее имя не было с этим связано. Вызовите шерифа. Уведомите самого Роберта Пинкертона. Привезите сюда губернатора и Эдварда Гарримана, если вам будет угодно. Я сознаюсь во всем, что совершил, и во всем, что они захотят на меня повесить. И дело будет закрыто.