Елена подходит к окну. На улице светлый августовский вечер. Яркие звезды, множество ярких звезд высыпало на бархатисто-фиолетовом небе. В проеме недостроенного дома висит луна. Она напоминает уличный плафон, подвешенный в развалинах каким-то шутником. Елена говорит тихо:

— Ты не должен обижаться на него, Алексей. Ты пойми его.

Мне нестерпимо хочется спросить: «Почему?» Но я не спрашиваю. Боюсь услышать ответ: потому что ты ему не веришь, и он это знает.

Елена, словно угадав мои мысли, говорит тихо:

— Не знаю, Алексей, он, кажется, не только к тебе так…

«Хорошо, если это верно… — думаю я с некоторым облегчением. Но облегчение недолгое: — Ну, а если у Елены слишком много такта?»

— Ему, наверно, трудно. Ты бы сходил к нему, Алеша. Посидел бы немного, — говорит Мария совершенна равнодушным тоном, хотя ее глаза сверлят меня.

Пожалуй, это мысль. Неплохо бы узнать, насколько права Елена.

— Мария, — говорю я вслух, — у нас где-то, кажется, есть бутылка вина.

Олег приподнимается на диване, когда я вхожу, спускает ноги.

— Ладно, — говорит он, — так и быть, покаюсь тебе.

— Начинай, — говорю я и сам чувствую: голос излишне бодрый, — начинай, а я пока достану бокалы. Где они? В буфете, что ли?

Я достаю два бокала, протираю их платком.

— Черт его знает, — Олег разминает в руке сигарету, — последнее время я сам себя не узнаю. Разговариваю с людьми и сам боюсь: а вдруг не верит, вдруг кивает просто так, из вежливости? Сегодня нагрубил секретарю райкома. Обидел.

— По той же причине?

— Ага…

Я медленно вкручиваю штопор и думаю с каким-то неопределенным чувством то ли зависти, то ли разочарования: значит, Елена сказала правду. Мне кажется, я предпочел бы, чтобы Елена ошиблась. Странно, но это действительно так.

— Гордыня, — вслух говорю я, выдергивая пробку. — Она, кажется, входит в комплекс смертных грехов. — Я наполняю бокалы. — Ну, бери, хорошее, должно быть, вино.

— Ты не шути, пожалуйста, — злится Олег.