Помона осторожно вынула часть эскизов и пробежалась по рисункам глазами. При виде своих собственных работ зародыш какого-то важного осознания поселился в ней, но прежде, чем она успела понять, какого именно, окрепший ветер едва не вырвал пергамент из ее рук, и она поспешила убрать его во внутренний карман. Вновь она услышала раскат грома, чуть ближе, чем прежде. Она следила за движением облаков, как зачарованная.

Прохладное дуновение прикоснулось к ее коже, волосам, чуть всколыхнуло подол юбок и погладило шрамы на плечах. Где-то далеко, в эпицентре надвигающейся черноты, сверкнула раскаленная синева, а спустя минуту – в который раз прокатился раскат грома.

Отчего-то Помоне стало не по себе, и она вернулась в приемный пункт к Ти-Цэ по первому же его зову.

***

Помона смотрела на Ти-Цэ, что сидел за мониторами со скрещенными на груди руками, снизу вверх. Его сосредоточенный взгляд был устремлен на экран. Он готовился провести у компьютеров долгую, бессонную ночь, и какое-то время Помона составляла ему компанию, прислушиваясь к тому, как разбиваются этажом выше о крышу и смотровую площадку капли дождя.

Ей не спалось. Ти-Цэ устроил ложе в меру своих возможностей из всего, что для этого сгодилось, и получилось весьма уютно, но спать на каменном полу под писк механики вместо колыбельной было все равно не то же самое, что в палатке на древе. При зале переговоров были гостевые комнаты, но разделяться сейчас, когда они остались одни во всем городе и некого было поставить Помоне в охранники, Ти-Цэ не хотел. Вместе им предстояло быть до самого прибытия Старшего.

Голову Помоны одолевали самые разные мысли о том, что она ожидала услышать от представителя вершины цивилизации йакитов и что могла сказать ему в ответ, но никак не могла вообразить хоть что-то вразумительное. Она привыкла, что история – это нечто, что осталось в прошлом, что-то четко и ясно зафиксированное в книге, где не было места терзаниям, волнениям, нерешительности и даже нескольким вариантам развития событий – все по строгому плану. Но до чего мучительно оказалось вершить историю в настоящий момент времени…

Губы Ти-Цэ едва заметно зашевелились. С замиранием сердца Помона приподнялась на локтях и взглянула на мониторы, но на тех не было видно никаких изменений. Помоне потребовалась еще секунда, чтобы расслышать в бормотании Ти-Цэ слова песни на его родном наречии. Сигнала о прибытии в долину Старшего не поступало.

Успокоившись, Помона удобнее устроилась на подушке. Песня, удивительно мелодичная для грубого низкого голоса, которым поигрывал и перекатывал в гортани Ти-Цэ, становилась громче. Пел он что-то из того песенного набора, который озвучивали йакиты на празднике Плодородия. Она улыбнулась.