– Капитан, сказать, что я поражен, – значит не сказать ничего. Я обедал в пятизвездочных отелях и забегаловках всего кулинарного мира, но никогда прежде мне не доводилось вкушать ничего подобного блюдам сегодняшнего пира. Вы называете себя простым рыбаком, но, клянусь, вы готовите так, словно стажировались у великого соусье!

– Так и есть, – признался Кармоди, опуская водянистые глаза. – Я учился в «Кордон-Блё» в Париже. Ну что ж, если вы закончили свою яву, что вы скажете на то, чтобы вернуться к нашей полыни? А я вам заодно покажу, чему может научиться простой рыбак в Ливерпуле, если походит немного по снукерным залам. Как насчет по доллару за очко для начала?

Испещренный морщинами рот Стюбинса растянулся в длинную расслабленную улыбку.

– Благословенны вы, капитан Кармоди. Я сразу заподозрил в вас что-то от жулика.

– Во мне от жулика большая хренова куча, мистер Стюбинс, и должен вам сказать, редкое удовольствие – встретить приятеля, у которого достанет вкуса это оценить. Ну вот, вы гость, вам и разбивать.

Когда в графине оставалась примерно половина зеленой жидкости, игроки шумно повздорили насчет того, правильно ли был сделан удар. Это была радость и ребячество. С противоположных концов стола они обзывали друг друга именами, вызывавшими в памяти инвективы начальной школы:

– Пердун!

– Придурок!

Под столом орал Том-Том, под потолком «Озерные пацаны»[66] барабанили что-то кельтское. Эта бурная перебранка увлекла и поглотила их настолько, что ни один не заметил короткой, но сильной бури, разразившейся на берегу в полночь, пока несколькими часами позже они не вышли на улицу передохнуть от сигарного дыма, зеленого стола и бутылки еще зеленее.

Передняя часть фасада длинного дома оторвалась от короткой боковины и повалилась на землю. Она лежала лицом вниз, растянувшись по всей лужайке и мирно мерцая лужами дождевой воды, разлитыми между опорами. Моргая и отливая, Кармоди далеко не сразу понял, что находится у него перед глазами и на что он направляет свою струю. Как будто его газон превратили в сложную систему рыбных питомников. Он не возражал: от этого газона с самого начала не было толку. Но что за рыбы, хотел бы он знать. Стюбинсу пришлось открыть ему правду.

– Это не рыба, капитан, – прогнусавил верзила, направляя струю в соседний бассейн с дощатыми бортами, – это лягушка. Вы что, не помните трехэтажный лягушатник? Нет? М-да, все ясно: нервно-алкогольный синдром. Вы, бриты, никогда не умели поглощать собственное пойло…

– Мы поглотили его достаточно аккуратно, чтобы выиграть у вас в снукер восемь партий из десяти, если я правильно помню.