Радость? — Знал! Победу? — Тоже!

И хорошее удовлетворение от сломленного, поверженного врага? Недруга! Авантюриста!

Все, кажется, — знал… За семьдесят-то лет!

Почему же не было мира у него? С самим собой? С душой своей? — Мира?!

«Может быть, потому, что он… Не грешил? Не воровал? Жаден не был?»

Властолюбив? Жесток? — Может быть!

Но только так же, как сегодня… Когда — нет выхода! Только — по делу!

Может быть, он, как и другие люди, по той или иной причине, лишен уже возможности любить?! И он вынужден был искать другой? Может быть, «вершинный»… Не согревающий душу… Выход?!

Он потянулся к тому месту, где у него обычно лежали сигареты. (Как ни странно — они были на месте!)

Наверняка Шура все-таки держит их для него, несмотря на все запреты врачей!

А имеет ли право?.. Человек менять жизнь других?

Любовь ли… Руководит им? Или прикинувшееся любовью перевернутое честолюбие?

Почему последние месяцы… Все эти дни, даже ночи… Он все чаще и чаще думал… Спорил! Пусть мысленно, пусть наяву!

Нет, не со «стариком»…

А с Александром Кирилловичем Корсаковым! И почему ему все время кажется… Что тот что-то скрывает от него! Самое важное! Главное! Тайное…

А может, истинный, настоящий масштаб шага, движения России начинается раньше Революции семнадцатого года? И принесет плоды позже? Гораздо… Позже нас?!

Он почувствовал, что еще щеки, глаза влажны.

Иван Дмитриевич вдруг вспомнил… Это было — не самое памятное и горестное! — за его некороткую мужскую жизнь!

Но как найти другое слово? Когда в мае… Какого-то давно прошедшего года… Вдруг увидел старуху в коляске, забытую под ливнем? Под градом? Среди спешащей, послевоенной толпы…

Старуху среди сплошной стихии…