Из рассказа старика Елень поняла, что из всех детей старика у него остался только сын, и тот сгинул где-то по пути в Мин. Но жаловаться дед не привык. Крыша, пусть и худая, но есть, а на хлеб он зарабатывает, хотя руки совсем не те. Одна отрада — внучок шестилетний. Ему бы учиться, да кто же его в школу возьмет? Разве по ним можно сказать, что они потомки дворянского рода?

Елень с Анпё проводили деда с внучком до самого дома, а вечером она все рассказала Соджуну. Капитан тут же оседлал лошадей для себя и женщины и навестил старого мастера.

Убогая лачуга на краю городских трущоб смотрела на лес и гору. С одной стороны к ней приткнулся очаг для обжига посуды. Крыша прохудилась так, что весь пол террасы был уставлен горшками и тазами, куда сбегала натаявшая за день вода. А вокруг дома даже забора толком не было: плетень имел дыры в пролетах. Капитан постучал в дверь и, не дождавшись ответа, вошел в домишко. Елень не слышала, о чем говорили Соджун и мастер, вот только эту ночь старик с внуком спали уже на отличном тюфяке, укрывшись новым одеялом. Дед Сэчан пару раз просыпался ночью, боясь, что растаявший снег окончательно проломит крышу, но, открывая глаза, видел незнакомую комнату, вспоминал доброго капитана и его упрямую супругу, и закрывал глаза. Так хорошо он уже давно не спал.

Дед оказался суровым человеком. Он сразу заметил некую вольность в доме своего родственника: и дети были вольны в высказываниях, и рабы вроде и не рабы вовсе. У Соджуна даже мелькнула мысль, а не поспешил ли он с принятием такого решения? Но, пообвыкнув, старик осознал: будь они все другими — прозябать бы ему в той самой лачуге до конца дней или жил бы в доме своего родного деда на правах раба. А так жил он с внуком в отдельной комнате, примыкавшей стеной к мастерской. Хозяйка выкинула все тряпье, и старик в кои веки надел одежду, подобающую ему по статусу. Внука Уджина взяли в школу. Сам капитан отвел мальца к учителю. Того приняли, так как ребенок был из дворянского рода, пусть и такого нищего, что жить приходилось впроголодь.

Кроме того, старый мастер понял, что женщина, хозяйничавшая в доме, была ни супругой капитану, ни наложницей. Не знай он ее так хорошо, решил бы, что она ведьма. А кто же еще? То на кухне пропадает, так как служанке по причине тягости[6] дурно, то горшки лепит, а то и вовсе неслыханное — скачет с палкой по двору, как коза. Срам-то какой! Да и капитан тоже хорош: каждый день вечером рубится с ней, вооружившись настоящим клинком. Бьются так, что смотреть страшно. Искры так и сыплются в разные стороны, а они посмеиваются, ловя друг дружку на хитрость. Больше семидесяти лет прожил на свете Чон Сэчан, а не знавал таких женщин среди знати.