Соджун хмыкнул:

— Ты не слышишь меня…

Елень перестала суетиться. Присела рядом. На капитана она не смотрела.

— Потому что я злюсь… Я так злюсь на тебя, что хочу ударить!

Мужчина потянул ее к себе, но она не далась. Отодвинулась нарочно.

— Ты так рисковал. Ты так…

— Я мужчина. Это мое право, право мужчины защищать любимую женщину! — холодно и твердо проговорил Соджун.

— А право любимой женщины — пойти за любимым, когда он умрет, ее спасая?

Капитан смотрел в бледное осунувшееся лицо. Смотрел в зеленые глаза, а хотелось обнять. Прижать к себе, сказать, что все позади и можно просто жить дальше. Но он молчал. Молчала и Елень.

А ночью утомленная за день, она спала подле Соджуна, а он смотрел на нее, хотя в такой темноте трудно было что-то рассмотреть. Слышал ее дыхание. Видел ее даже в такой темноте, потому что ему не нужен был свет, чтобы видеть ее. Она всегда стояла перед его взором.

Через несколько дней ударили заморозки, а ночью выпал снег. Внизу, в городе, снег выпадет еще нескоро, в горах было холодней. Елень стала протапливать дом и днем, потому как старые стены не хранили тепло. Соджун шел на поправку, но Елень продолжала говорить с ним холодно. Он ее пугал. Тот страх, что она пережила, пока тащила его на себе, пока вытаскивала стрелы и прижигала раны, доселе не испытывала. Или ей только казалось так? И Соджун не сожалел о своем поступке. Доведись еще раз пройти через это, он бы не стал задумываться и поступил так же. Елень же была не в силах сдержать слез, когда помогала ему мыться в крохотной купельной. Вода исходила ароматом трав, вся комната была наполнена душистым паром. Соджун сидел на стуле перед корытом с водой. Он не желал снимать штаны, не желал, чтобы женщина видела его раздетым. Силы возвращались, и острое, терпкое, как вино, желание обладать вернулось. Елень знала об этом. Наверно, из-за этого она вновь спала одетой. Ей было неловко.

Припасов для людей было достаточно, чего нельзя было сказать о лошадях. Сено, что привезла Елень из деревни, лежащей внизу за рапсовым полем, подходило к концу. На монеты она купила и вина, для ран, и сена, и овес. Но три коня на аппетит не жаловались. Соджун посматривал на охапку сена, таявшую прямо на глазах, и поднимал левую руку. Под лопаткой тут же отзывалась боль. Можно, конечно, выехать прямо сейчас, но доедет ли он живым до места назначения, неизвестно. Нужно ждать.

Пока Елень хлопотала по хозяйству, Соджун ходил на рыбалку. В первый раз он спускался к реке битый час, а забирался и того дольше. Может, сам и не забрался бы вовсе, кабы Елень не прибежала. Но с ранения прошло уже много времени, и капитан устал просто лежать. Он все еще не мог натянуть тетиву, поэтому охотилась Елень, он же приспособился рыбачить. Ставил сеть и садился ждать, а, чтобы времени не тратить напрасно, поднимал непослушной рукой камень. Первый раз камушек был совсем маленький. Рука даже для того, чтобы скрутить волосы на макушке не желала подниматься. Сейчас было легче. Значительно легче. Да и камушек за последние дни увеличился.