Только потому, что племянница Вандербильта казалась такой невинной и глуповатой, Лебланк все же решил проверить станцию, где, по ее словам, она видела итальянца по пути из города. Но и смотритель, и телеграфист, посмотрев на него, как бараны на новые ворота, в один голос заявили, что в последнее время не видели тут макаронников.

Телеграфист, Фарнсуорт, сказал немного больше, когда Лебланк сунул ему очередную купюру, но это все касалось только того, что в последние годы, с тех пор как Вандербильт строит тут дом, тут развелось слишком много макаронников. И да, один из них, тот, что с хромым мальчишкой, болтался тут на станции в ту ночь, когда случилось убийство, которое до сих пор не раскрыто.

— Вот и хорошо, и надо, чтоб они все валили отсюда, — заявил телеграфист, делая долгую затяжку сигаретой и выпуская дым с другой стороны окна своего офиса. — Разрази гром, если нам тут нужны еще и итальяшки. Да вся страна пойдет к чертям. Только добрые гены зря подвергают опасности.

Лебланк, подмигнув, повторил с ухмылкой:

— Подвергают? — Забавное слово для какого-то задрипанного служащего в захолустном городишке. Где он только мог такого понабраться?

Вернувшись в поместье, где он обыскал оранжерею и свинарник, отчего его ботинки провоняли насквозь, Лебланк направил свою лошадь к самой лучшей цели на сегодня. Он вытащил из постели садовника по имени Биддл, чтобы спросить у него, какие еще строения есть в поместье, и тот, увидев значок Пинкертона, ворча, подчинился, после чего рухнул досыпать.

Хлев. В этом был прямой смысл. Там теплее, чем во всех прочих строениях. Он дальше от дома, чем конюшни и оранжереи. И итальяшки будут чувствовать себя там как дома — примитивные, сами-то как скоты.

И вот Лебланк, держа фонарь, осадил лошадь в нападавшей с неба слякоти и вглядывался в скотный двор с ближнего холма. Башенка с часами над главным входом была едва различима в тусклом свете луны, который отражался от покрытых снегом крыш и полей внизу.

Он сплюнул в сторону. Это сколько же надо денег, чтобы построить башню с часами для коров? Конечно, именно богатые люди платили Лебланку за работу, позволяя ему процветать, занимаясь своей профессией, — но иногда они казались ему невыносимыми.

Лебланк направил своего коня вокруг фермы, где сейчас, после полуночи, было совсем тихо. Держа в руке фонарь, он вытянул ее вперед и в сторону, разглядывая следы на снегу. Даже притом что снег был ему непривычен, он понимал, что человек с ребенком-инвалидом, прошедший весь путь от главного здания, непременно оставит за собой какие-то признаки, если уж не сами следы того, что он тут проходил. По сути, прикинул он, чувствуя, как холод начинает пробирать его до самых костей, которые заныли, человек и сильно хромающий ребенок вообще, скорее всего, досюда бы не добрались.