Но он все же поищет. Быстренько. Прежде чем его ноги окончательно превратятся в ледышки.

Спешившись у входа на ферму, Лебланк привязал лошадь к столбику прямо у башни и распахнул большую входную дверь. Стараясь не вдыхать запах сена — он ненавидел всевозможные фермы, а уж необходимость шарить в вонючем хлеву в Рождественскую ночь выглядела особенной издевкой.

Он встал и прислушался: все тихо, кроме дыхания и топтания коров да шороха мышей. Слух у Лебланка был, если на то пошло, даже острее, чем зрение. Здесь, в хлеву, никто не прятался.

Не глядя на лошадь, которая, увидев его, подняла голову, словно надеялась, что это знак скорого отъезда, Лебланк снова обошел вокруг хлева. Закрытые контейнеры с написанным на боках словом Билтмор стояли неподалеку в ряд. Чувствуя себя с каждой минутой все более замерзшим, злым и усталым, Лебланк проверил их все: ничего, кроме пустых серебристых канистр. И никаких следов.

В отдалении, в северо-западном углу фермы, отдельно стоял ящик с сеном. Он подошел к нему, уже не чувствуя собственных ног. А им с кобылой еще надо возвращаться в Эшвилл, чтобы поспать хоть несколько часов до рассвета.

Но на всякий случай, потому что он был тщательным работником, он взял вилы, стоявшие прислоненными к стене хлева. Первые он воткнул в сено с такой силой, что их зубья вонзились в сено на всю глубину. Вторые он воткнул еще глубже — они вошли вглубь по самую рукоятку. Как он и думал — ни звука. Вообще ничего.

Так что Катафальмо и его братцу, где бы они сейчас ни находились, лучше самим сдохнуть от холода. Потому что уж завтра, когда Лебланк наконец найдет их — а он, черт побери, непременно найдет их, — он уж заставит их пожалеть, что они обошлись ему не только в четыре года поисков, но и сейчас, под самый конец — а Лебланк знал, что он близок, — в целую бессонную ночь и еще немного — в отмороженные кончики пальцев.

Лебланк вернулся ко входу. Шевеля замерзшими пальцами рук, он отвязал лошадь, вскочил на нее и направился в сторону подъездной тропы. В тусклом круге света, который отбрасывал его фонарь, он не видел гор, но знал, что они поблизости, и они действовали ему на нервы, окружая и громоздясь над ним, как все горы.

Проезжая мимо башни с часами, он сделал гримасу — башня с часами в чертовом хлеву. Он решил, что, как бы он ни ненавидел преступных ублюдков, поимке которых посвящал все свои дни, как бы терпеть не мог всех этих итальяшек, горы и фермы, все же больше их всех он ненавидел богатых людей.

Глава 39

Глава 39

Сол услышал шум, треск и скрип подъезжающей повозки. Но время дня было совсем неподходящим.