Когда Романа перевели с аппарата ИВЛ на кислородную маску, видения такого рода перестали его посещать. Но это, про два крюка, он запомнил. И знал, что оно – правда.

О смерти Иры он тоже узнал уже после того, как все видения закончились. Артынов сообщил ему об этом, когда переводил из реанимационного в линейное отделение. Роман слушал, не понимая, что испытывает. Ему казалось, ничего. Стыд за это был единственным, что он в себе обнаруживал.

– Не упрекайте себя в бесчувствии, – сказал Артынов.

Роман был уверен, что не произнес вслух ничего такого, что могло бы свидетельствовать о его состоянии. Но этот доктор с ледяными глазами был, кажется, еще проницательнее, чем он предполагал.

– Я сам не понимаю, что чувствую, – сказал Роман.

– Вас сейчас еще смерть поддерживает.

Роман понял, что имеет в виду Артынов.

– А потом? – спросил он.

– Потом – только стоицизм, – пожал плечами доктор. – Жизнь тоже шутить не любит. Так моя начитанная сестра говорит, – пояснил он. – Цитирует кого-то. Тургенева, кажется.

Глаза у его сестры – как у Тома Харди в «Дюнкерке»: меняются каждую минуту и все время выражают что-то существенное, поэтому всматриваться в них можно все время, пока идет фильм, и потом они не забываются. Роман вспомнил про пастушка в долгом ненастьи – «прошел день пятый, а вод дождевных нет отмины» – и сказал:

– Сестра у вас редкостная.

– Да, – согласился Артынов.

– Спасибо, Евгений Андреевич.

Он почувствовал такую усталость, что если бы не лежал сейчас в кровати, то упал бы навзничь, наверное.

– Вам придется длительно восстанавливаться, – заметил Артынов. – Физиотерапия главным образом. Лекарств с доказанным действием нет.

«Опыт у него, конечно, огромный, но и проницательность все-таки сверхобычная», – подумал Роман.

И сказал:

– Буду восстанавливаться.

– Сейчас отдыхайте. Потом начинайте ходить. – Артынов поднялся с круглой табуретки, на которой сидел у кровати. – Если будет необходимость, попросите, чтобы меня позвали.

Просить об этом Роман, конечно, не стал: за время, проведенное в реанимации после того как его вывели из медикаментозной комы, он успел понять меру напряжения всех там работающих. Еще бы не хватало вызывать оттуда заведующего для душеспасительных бесед.