С. С. И все же пианистам очень повезло. Рахманинов так обогатил золотой репертуарный фонд этого инструмента! Скрипачам и виолончелистам повезло значительно меньше. Специфика музыки для фортепиано у Рахманинова еще и в том, что сам он был потрясающим пианистом, обладавшим невероятными, судя по всему, физическими данными.

Н. Л. Безусловно.

С. С. Это правда, что у него растяжка была тринадцать дюймов? Это около тридцати сантиметров между большим и указательным пальцем.

Н. Л. Да. Я слышал, этот факт вроде бы занесен в Книгу рекордов Гиннесса. По крайней мере, есть несколько аккордов, которые мог взять только он. В тексте его пьес постоянно встречаются аккорды, которые, видимо, он брал вместе. А практически все пианисты должны арпеджировать[77], как-то ломать аккорд.

С. С. Но факт остается фактом: Шопен и Лист остаются одними из самых исполняемых композиторов, но их записей не существует. Мы можем только в пересказах очевидцев прочитать, как они звучали. А записи Рахманинова, как ты уже отметил, к счастью, сохранились. Ты же, конечно, помнишь запись Прелюдии № 23, op. 5 в исполнении самого Сергея Васильевича? Девяносто пять лет назад сделана запись. Сразу слышен шум, как будто писалось на прямо наставленный, не очень совершенный микрофон. Отсутствие всякой акустики. А какие еще ощущения дают нам понять, что играет человек из далекого прошлого?

Н. Л. Мне, честно говоря, совсем не мешает то, что по современным техническим меркам запись несовершенна: не те микрофоны, шум, треск. Этот шум и треск в известной мере имитируют акустику зала, даже что-то живое в этом есть – то, что в современных записях иногда исчезает именно из-за стерильности. Говорю это не в упрек, просто запись в разные времена делалась по-разному.

С. С. Но как ты с позиций сегодняшнего дня оцениваешь его игру?

Н. Л. Ну как мы можем оценивать игру величайшего – по крайней мере, из тех, чьи записи сохранились, – пианиста? Рахманинова можно было бы, наверное, сравнивать с Листом или с Антоном Рубинштейном, однако их записей нет… Все записи Рахманинова абсолютно феноменальны, эта прелюдия в частности. Она опровергает миф о том, что все современные пианисты играют быстро и громко: старые мастера, наверное, в среднем играли в чуть более быстрых темпах, чем мы играем сегодня. Однако и это зависит от каждого конкретного пианиста.

С. С. То есть ты хочешь сказать, что эту прелюдию он играет быстрее, чем…

Н. Л. Эмиль Гилельс и Рихтер играли чуть медленнее, да. Если послушать сделанные в двадцатые – тридцатые годы записи Рахманинова, других замечательных пианистов: Иосифа Гофмана, Иосифа Левина, Бенно Моисеевича, то понимаешь, что они играли чуть быстрее, чем принято сейчас. Рояли были чуть более легкие в техническом смысле. Это, впрочем, формальные вещи. В старых записях, как и в той, что прозвучала только что, мы все равно слышим и дыхание, и безумную виртуозность, и обаяние, мелодическое и звуковое.