— А что тут такого? Меня тоже разносят дай бог!

— Ваши родители бранились между собой? — спросил я тогда.

— Еще как!

— И вам, наверно, попадало?

— Спрашиваешь! Попадись батьке на-под горячую руку — живо штаны спустит.

Он с детства не считал крик оскорбительным и усвоил, что кричать можно и даже надо, как на лестнице, сверху вниз: старшему на младшего, начальнику на подчиненного.

У меня на всю жизнь сохранилась стойкая неприязнь к кричащему. Даже в армии не сносил начальственного высокомерия, за что и получил однажды пять суток гауптвахты, а на «гражданке», если сталкивался с попыткой накричать, просто отказывался слушать. Зато и прослыл человеком тяжелого характера.

Кстати, о характерах. Как-то так получилось, что героями моих очерков становились люди, у которых, по мнению их начальства, были трудные, упрямые, своевольные, сложные характеры. На самом деле они-то как раз и были людьми с убеждениями. Убежденный человек и интересен пишущему. О бесхребетном только то и напишешь, что он флюгер. А «своевольный» — всегда конфликт, всегда борьба и движение. На их судьбах видишь процесс выковки убеждений. Для таких перо публициста есть лучшая поддержка. Становясь потом друзьями, мы не раз говорили об истоках характера, и у всех выходило одно: детство, родители, семья.

Исток, чтобы стать рекой, должен вобрать в себя притоки. Воды истока и воды притоков образуют реку. Для меня и для моего поколения притоками были общественные идеи 30—40-х годов, идеи победно шествующего социализма. Идеи воплощались в новые нормы морали и нравственности: добра и справедливости, трудолюбия и скромности, патриотизма и готовности к служению народу. Эти нормы воспринимались нами как естественное продолжение усвоенных в детстве, как воспринимаются рекой воды притоков, и — формировались убеждения. Они подверглись суровому испытанию войной, выдержали и закалились. Они не поколебались и на крутых виражах переоценки личностей, ибо питались такими истоками, как вера в народ и служение Отечеству. Нестойкость убеждений, их переменчивость именно тем и объясняются, что замешены они не на незыблемости истока, а на конъюнктурности притоков. У того, кто не впитал с материнским молоком понятия о порядочности как основе народного бытия и духа, убеждения подобны лесу без корней: наросло много и всякого, но до первого ветра.

Встречались мне на пути люди, кажущиеся принципиальными. И были с ними столкновения. Кончалось всяко: и поражением, и победой. Но любопытна оценка временем: то, что в период конфликта выглядело моим поражением, впоследствии оказывалось нравственной победой. Помню, однажды, после моего критического выступления в газете, мой начальник выдал в «инстанцию» на меня характеристику, в которой констатировал «политическую незрелость» автора. Буквально так. Это, конечно, кое-чего мне стоило, но вскоре оказалось, что «незрелым» был он сам и, теряя с течением времени посты, катился по служебной лестнице все ниже, и была видна в этом падении вся нищета его принципов.