Я продолжаю молчать, но к горлу подступает тошнота, я только успеваю встать на колени, и меня рвет.

– Ты был пьян, – говорит Бьёрн. – Давай возвращаться в Йомсборг.

Бьёрн не переставал удивляться, сколько неразумных идей мне пришло в голову в тот вечер, потому что, когда я потащился обратно в Йомсборг, я взял с собой жеребенка. Брат хотел, чтобы я оставил животное, так как украл его у крестьянина. В ответ я лишь промычал, что Вагн со своими людьми был ничуть не лучше меня, они тоже грабили и разоряли те места, где появлялись. Бьёрн снова покачал головой, нам оставалось лишь надеяться, что Вагн сейчас был слишком занят пленниками, чтобы вспоминать обо мне.

* * *

После той попойки я прославился как человек, напившийся с жертвенным жеребенком у Хальвдана Палаты. То, как я напоил животное и увел его прямо из-под носа толстого крестьянина, а потом заснул среди песчаных холмов, стало излюбленной историей среди йомсвикингов, мне рассказывали, что сам Вагн хохотал как сумасшедший, когда услышал эту историю. Поскольку я был еще слишком юн и не мог выпить столько пива, сколько взрослый мужчина, Вагн показал свое великодушие и даровал жеребенку стойло в одной из конюшен в Йомсборге. Теперь я должен был ухаживать за ним, зато жеребенок теперь не нуждался ни в сене, ни в зерне, но наказание я все же должен был получить. Прежде чем будет принято решение, скорее всего, пройдет несколько дней, поэтому лучшее, что я теперь мог сделать, – это усердно работать и прилежно обучаться бою. Я поговорил с Бьёрном о том, что, может, мне следовало бы пойти к Вагну и попросить о пощаде, но брат считал, что так я только все испорчу. Я должен был ответить за содеянное. Расшаркивающийся и унижающийся вор вызвал бы у Вагна лишь презрение.

Поэтому я просто ждал, как решится моя судьба. В эти дни нам как раз привезли лес, и Аслак приказал нам отправляться к корабельным плотникам, чтобы подготовить балку для киля и корабельные доски для немедленного строительства нового драккара. Не было ни одного человека более рьяного, чем я. Я тесал доски до позднего вечера, останавливаясь лишь для того, чтобы попить. На то, что в Йомсборге появилась сотня новых обитателей, я сразу обратил внимание. Я видел их утром, когда шел с датским топором на плече, чтобы позаниматься с Крестьянином среди холмов, я видел их и среди бела дня, когда возвращался, чтобы поесть. Они раскинули палатку на дворе и старались держаться в тени, они лежали на своих судовых рундуках, спали или играли в кости. Это был Торкель со своими людьми, которых теперь держали в заложниках. План Вагна был очень прост, но хорош: пока Торкель и его парни напивались, вокруг пиршественного зала собрались оставшиеся йомсвикинги. Когда люди Торкеля вышли, их быстро обезоружили и отвели обратно в замок. Они могли остаться на своих кораблях или же расположиться среди холмов. Их обеспечивали едой и водой, они ни в чем не нуждались, но мы все понимали, что они пленники. Как-то вечером Хальвар поделился со мной, что Вагн таким образом хотел удержать Сигвальди на расстоянии. Ведь, пока Торкель будет находиться у нас в плену, старый Сигвальди не осмелится напасть.