Когда мой взгляд останавливается на Бьёрне, в первый момент мне кажется, что брат ранен. Он стоит качаясь и наклоняется вперед, как будто сейчас упадет. Потом я вижу, что его топор застрял в груди одного из трупов, похоже, его заклинило между ребер. Я подхожу к Бьёрну и думаю лишь о том, как помочь ему вытащить топор. И когда он поворачивается ко мне, в него попадает стрела, прямо в шею сбоку. Брат выпрямляется и смотрит на меня. В него попадает еще одна стрела. Она проходит через верхнюю часть руки с такой силой, что та оказывается пригвожденной к телу. Теперь он просто стоит, не двигаясь и не произнося ни слова.

Я помню, как освобождал руку брата, но древко было таким толстым, что пришлось разрезать его саксом. Потом я поставил его возле стены и вытащил стрелу из его челюсти; наконечник был длинным и острым, но, к счастью, без зубцов. Из раны вышло немного крови, но брат неожиданно наклонился вперед, и его вырвало, я увидел в рвоте зубы и кровь. Я хотел вытащить стрелу из руки, но к нам уже приближались люди Сигвальди. Я встал перед братом и подумал тогда, что наступил мой черед защищать его, как раньше всегда делал он.

Наверное, никогда больше я не сражался так умело, как в тот день. Хотя я был еще совсем молод, но внутри меня сидела ярость берсерков, она не позволяла проявиться ни жалости, ни страху. Так, во всяком случае, мне хотелось бы думать. А возможно, сам Один покрыл пеленой все то злое, что будило меня по ночам, потому что, стоит мне мысленно вернуться в тот день, когда я стоял посреди улицы на окровавленном снегу, могу вспомнить лишь тяжесть топора в руках и ощутить кровь на коже, как будто в лицо летели теплые морские брызги. Я чувствую удивительное спокойствие, когда наклоняюсь, поднимаю брата и закидываю его себе на плечи. Следующее, что помню, – как стою посреди площади в гавани и зову Фенрира. Смотрю вверх по улице, с трудом различаю лошадей и коз, скачущих по центральному двору, они ржут и блеют, в то время как Эйстейн и другие парни пытаются поймать их у северных ворот. Потом я оказываюсь возле бревенчатого причала, откуда перепрыгиваю на один из боевых кораблей с обрубленными концами. Йостейн тоже находится на борту, он кричит, что надо уплывать. Йомсборг потерян, и нам пора выбираться отсюда. Но я снова спрыгиваю на землю. Мне надо найти Фенрира. Я не могу оставить его. Я бежал с топором в руках вверх по улицам так быстро, насколько позволяла больная нога. Если бы я обернулся, то увидел бы, что корабль, на котором я оставил своего брата, выходит из гавани. Со своего боевого корабля Вагн видел пламя, полыхающее над домами, и битву, разыгравшуюся на укреплении. Он не мог вернуться, чтобы спасти Йомсборг, потому что если бы ввел свои корабли обратно в гавань, то перегородил бы дорогу идущим на веслах. Поэтому приказал своим людям сделать то, над чем йомсвикинги еще долгое время насмехались: отдать швартовы, отойти от кораблей Сигвальди и уйти в море.