На холме быстро развели костер. Сложили всю древесину, которая у нас была. Мы все собрались внизу. У меня не было с собой лука, но я помню, как сжал замерзшими руками датский топор, готовый дать отпор в случае, если окажется, что мы привлекли внимание врагов.

Сначала мы увидели один корабль. Он выплывал прямо из сумерек, было видно, как гребцы остановились, подняв весла над водой, в нескольких полетах стрелы от берега. Волны развернули судно боком, и мы смогли увидеть гребцов, сидевших на рундуках, и двоих мужчин на носу. Один из них показывал в сторону суши, второй, казалось, держал лук в руках. Потом показался целый ряд боевых кораблей, они находились чуть в отдалении от первого судна.

– Это наши корабли? – спросил кто-то.

– Я узнаю тот, что идет впереди, – проговорил Эйстейн. – Но что, если на борту Сигвальди со своими людьми?

Эта мысль не понравилась йомсвикингам, лежащим рядом со мной. Если это было так, то мы призвали верную смерть. Они доплывут до суши, а мы, уставшие и голодные, не сможем долго оказывать сопротивление.

– Кто там? – раздался вопрос с корабля. Один из стоявших на носу поднял руку над головой и помахал.

Тогда я встал и спустился на берег, держа датский топор в руках, Фенрир бежал следом за мной. Наверху за холмом Эйстейн с другими йомсвикингами кричали мне, чтобы я немедленно вернулся.

Человек на корабле снова прокричал нам:

– Ты на берегу! Откуда ты?

– Из Йомсборга! – Я поднял топор над головой.

– Ты же Торстейн Тормудсон, так ведь?

– Да! Мой брат с вами?

Мне не ответили. Но мы поняли, что на кораблях наши люди. Спустя некоторое время все спустились на побережье, за нами отправили три лодки. Мы сели в них, завели лошадей, и гребцы поплыли обратно к кораблям.

В скором времени мы были уже далеко в Балтийском море, потеряв землю из вида. Мы узнали, что в море вышло четырнадцать боевых кораблей, многие так и не смогли выйти из озера. Вдоль реки стояли лучники и пускали стрелы, на некоторых кораблях погибло так много людей, что некому было сесть на весла. Я стал расспрашивать находящихся на борту, знали ли они что-нибудь о моем брате. Я кричал йомсвикингам на других кораблях, но мне так ничего и не ответили. Из Йомсборга вышло лишь четырнадцать судов, человеческие потери были огромными. Четырнадцать кораблей, на некоторых из них людей было ровно столько, что можно было грести. Седобородый по имени Фьоле рассказал, что Вагн собрал всех выживших и позволил судам, которые были не нужны, уплыть прочь.

К утру ветер стих, как и двое раненых, затихших навек. Их завернули в плащи, за пояс засунули топоры и опустили за борт. Я поднимал одного из них. Это был юноша. Я не знал, как его звали, но он часто заходил в кузницу и забирал наконечники для стрел. Когда все его отпустили, я продолжал держать, он не выглядел умершим – казалось, он просто спит. Но он умер, и теперь висел лишь на куртке, которая начинала рваться. Фьоле спросил у меня – искал ли я этого человека, был ли это мой брат.