В то время, пока я был на службе у вендского конунга, я набил сотни подков, потому что Бурицлав считал, что это красиво, да и не хотелось ему отставать от Владимира в Киеве ни в богатстве, ни в великолепии. Я уже раньше слышал, что у Бурицлава столько рабов, что едва можно их всех пересчитать, поэтому я питал к нему жгучую ненависть. Я был не единственным, кто так относился к вендскому конунгу: прошло не очень много дней с нашего прибытия, а в длинных домах, где мы поселились, уже стали появляться хулительные стихи: «Мы прибыли к Бурицлаву, чтобы служить ему, и вот живем под его крышей сейчас, я этому не так и рад, а ирландские рабы подтирают ему зад».
Вагн ни разу не слышал эту вису, а вот Аслак однажды зашел в наш дом, как раз когда Эйстейн и Токи Трехпалый, ютландец с тремя пальцами на правой руке, пили пиво и распевали ее. Аслак пришел в ярость, выбил кружки у них из рук и прорычал, что раз уж мы пьем пиво Бурицлава, то петь подобные висы нам не подобает.
Было бы неправдой, если бы я сказал, что эти висы перестали звучать. Для нас Бурицлав был фигурой недосягаемой, человеком, с которым никто из нас ни разу не разговаривал, мы лишь изредка видели, как он едет верхом по улицам с копьем наперевес и своим псом. У него была необычная внешность: худой, стройный, темноволосый, с усами, свисавшими до подбородка. Я знал, что он был женат на Тюри, дочери Харальда и сестре Свейна Вилобородого, но никто ее не видел, и шли слухи, что она сбежала. Казалось, что Бурицлав совершенно не беспокоится по этому поводу, ведь каждый вечер он делил ложе с новой женщиной, зачастую с наложницами. У вендского конунга было много детей: девочек, рожденных от свободных женщин, выдавали замуж еще в юном возрасте, чтобы укреплять многочисленные союзы. Свейн Вилобородый был женат на его дочери – Гуннхильд, а Сигвальди – на Астрид, но были и другие дети, которых отсылали к могущественным людям, хёвдингам и конунгам на юге, имена которых я даже не могу припомнить.
В то время я узнал, что, если у Торгунны родится девочка, Вагн пообещал отдать ее одному из сыновей Бурицлава или же ему самому. Из-за этого мы надеялись, что на свет появится мальчик и его отдадут нам в обучение. Да, мы были на службе у Бурицлава, но мы верили, что это не продлится долго. До берегов Одера было лишь полдня пути, до той самой реки, которая впадала в море в Йомсборге. Да, город наш пал, но, если бы мы нашли корабли и вышли в море, мы снова стали бы свободными.
Одной из причин того, почему Вагн повел нас в Вейтскуг наниматься на службу чужеземному конунгу, было его нежелание, чтобы Торгунна родила не имея крыши над головой. Все видели, как рос ее живот. Как-то раз я спросил у Эйстейна, знает ли кто-нибудь, кто был отцом ребенка, но он ничего не слышал об отце. «Должно быть, им был кто-нибудь из погибших», – предположил он, и все вокруг костра закивали. – Скорее всего, так и было, ведь, будь он жив, Вагн давно бы уже сам его убил