Плывя по мерзлой реке, я понял, что хочу отлить. Я остановил лодку и спустил штаны. Вдоль склона шла тропинка, на пьяную голову и по своей глупости я пустил струю в ее сторону. На нее попал луч, и струя так красиво начала переливаться разными цветами, что я позабыл и о брате, и обо всем остальном. Так бывает с нетрезвыми людьми, а я точно был пьян. Должно быть, я поскользнулся, потому что следующее, что я помнил, как падаю в реку со спущенными штанами на щиколотках. Я ударился больной ногой об наледь и крикнул, не столько от боли, сколько от злости за все плохое, что произошло в моей жизни. Я встал на ноги, топором срубил палку в русле реки и с ее помощью поковылял к тропинке.

32 Лето у моря

32

Лето у моря

Всю зиму я прожил у Свартура, дни становились длиннее, снег начал таять. На иве набухли почки, гуси возвращались с юга, а овцы принесли приплод. Мы с Сигрид помогали по двору, я сделал ей лук, чтобы она могла ходить вместе со мной на охоту. Она оказалась хорошей лучницей и могла обойти в этом деле даже некоторых мужчин, вместе с ней мы снабжали хутор дичью. Во второй половине весны к берегу причалили боевые корабли, люди начали наполнять бочки водой, а некоторые принялись разглядывать нас. Все мужчины, живущие на хуторе, собрались во дворе, в руках я сжимал датский топор, но тут Свартур крикнул пришлым, что он один из воинов Свейна и что находится под его защитой. Я уже готов был крикнуть Сигрид, чтобы она уходила, что ей надо уезжать в Ходдегард, который находился неподалеку, чуть севернее по побережью, и спрятаться там. Но воины прислушались к словам Свартура, вернулись на свои корабли, подняли якоря, поставили паруса, и вскоре они исчезли в тумане.

Мы с Сигрид спали в одной койке, потому что уже все знали, что мы живем вместе как муж и жена. Но в доме редко было тихо по ночам: то просыпался ребенок, то Свартур пил за столом и бормотал что-то о жизни в Исландии, о женщинах, сражениях, о том времени, когда он служил Свейну Вилобородому, которого считал величайшим воином на севере от Миклагарда. Когда у нас получалось, мы с Сигрид сбегали в рощу в нескольких полетах стрел от хутора, где росли заросли чуть поодаль от бурелома. Там мы расстилали шкуру и лежали вместе. Мы тогда были молоды, и бывали дни, когда наши мысли только этим и были заняты. Конечно, я думал о том, что мы будем делать, если Сигрид понесет, но каждый раз, когда делился с ней своими мыслями, она объясняла мне, что есть безопасные и опасные дни и что она не подпускает меня к себе в опасные. Она говорила, что женщина как луна, ее мать научила, что женщина может забеременеть лишь в определенные дни. Я мало что в этом понимал, но зима сменилась весной, скоро наступало лето, а Сигрид по-прежнему была стройная. Когда придет время, я стану отцом ее первого ребенка. Ожидание было невыносимо, но она хотела, чтобы мы построили собственную усадьбу, поэтому мы ждали.