Туила перевел и вместо ответа Ша-Ран сильно ударил в землю тупым концом своего копья.

– Я не отдам ни одного белого человека, а твоих друзей вместе с тем изменником, который пришел сюда с вами, я прикажу убить и трупы их выкинуть в море на съедение рыбам.

Лейтенант Робертс пожал плечами. – В таком случае нам не о чем больше разговаривать! – сказал он.

Страшный дикарь словно ожидал того момента, когда Туила кончит переводить эти слова. С ревом он кинулся на англичанина и метнул в него свое копье с наконечником из зубов акулы – с такой силой, что острие пробив грудь несчастного офицера, высунулось у него между лопатками.

Он взмахнул руками, слабо застонал, кровь хлынула у него из горла, и мертвый повалился на траву, заливая ее горячими пурпурными потоками крови.

Невольно вырвавшийся у англичан крик ужаса смешался с диким воем и ревом туземцев. Первая, дорогая жертва была принесена, человек, намеревавшийся пощадить закоренелого преступника, желавший действовать не силою, а кротостью, снисходивший к невежеству диких, лежал мертвый, в крови. Безграничное ожесточение овладело англичанами… это новое преступление заслуживало примерной кары.

Второй офицер без лишних слов принял на себя начальство и, встав во главе отряда, скомандовал: – Пли!

Но Ша-Ран, вероятно предвидел это. Сильным, неожиданным скачком в сторону, он спрятался за хижины и с зверским насмешливым хохотом ободрял оттуда своих Воинов на бой с белыми. Воины отвечали ему пронзительным криком. Полетели копья, посыпались пули и ряды дикарей начали валиться на сухую землю, заливая ее темной кровью.

Среди дикарей находилось несколько человек белых, всего, может быть, человек с десяток. С самого начала боя, исход которого для них, конечно, не подлежал сомнению, они хотели было незаметно скрыться, но командующий офицер сразу это заметил и часть его матросов сделала обходное движение в тыл дикарям, с специальной целью задерживать белых, пытавшихся бежать.

Между шалашами дикарей произошла настоящая травля. Арестанты метались туда и сюда, будучи не в состоянии действовать непривычным для них оружием дикарей, и не имея в руках ничего иного, но в то же время одушевленные пламенным желанием избежать плена и позорного наказания. Они все еще надеялись ускользнуть от своих преследователей, или по меньшей мере выиграть время.

Но пули пробивали насквозь жалкия хижины, кровавые следы обозначали путь отступления арестантов, ближе и ближе настигали их солдаты.

Здесь один из арестантов лежал мертвый с раздробленным черепом, там другой, загнанный в тупик между двумя рядами хижин, не имея возможности двинуться ни взад, ни вперед, все, еще не терял безумной надежды на спасение. Он поспешно разбрасывал жалкия постройки, заграждавшие ему путь к свободе, стены их трещали по всем швам, целые облака пыли и соломы летели ему в глаза, но гибкий бамбук только гнулся, а не ломался, пробраться через него было невозможно, хотя у несчастного были уже все руки в крови.