– Мне кажется, ты становишься каким-то добрым. Где тот испепеляющий взгляд?

– Ты испытаешь его на себе, если все-таки разобьешь фотоаппарат, – усмехнулся Бернард и, сделав невозмутимое и строгое лицо, посмотрел на Юэна.

– А вот, все нормально, все по-прежнему. Я уж было подумал, что ты достиг дзена и материальные блага больше тебя не беспокоят.

– Я просто не упомянул про последствия.

– Вот как, я снова не прочитал то, что было написано мелким шрифтом, – драматично выдохнув, сказал Юэн. – Я ведь могу отказаться от титула фотографа или за непослушание буду изгнан из ордена? – засмеялся он. – Ладно, посмотрим, что выйдет из этой затеи. Может, я открою в себе новый талант. Потом займусь собственной студией и буду конкурировать с тобой, – Юэн затих на пару секунд. – Слушай, это же тот самый фотоаппарат, который тебе не так давно подарил Ньюмен. Только объектив другой.

– Слово «подарил» в данном случае неуместно. Ньюмен не мой покровитель или что-то в этом духе. Фотоаппарат – плата за работу. Ньюмен всегда рассчитывается со мной подобным образом.

– В этом ведь нет ничего плохого, да? Просто звучит так, будто ты не очень доволен.

Бернард тяжело вздохнул, складывая мысли в уме. Он понимал, что их отношения с мэром со стороны могли выглядеть как теплые. Юэн, выступающий в роли стороннего наблюдателя, ранее уже отмечал подобное. Но Робина Ньюмена, который по возрасту годился Бернарду в отцы, нельзя было назвать другом. Тут влияло и его положение в обществе, и его отношение (хорошее, в основном за счет того, что он ладил с Грегором Макхью).

– Иногда мне кажется, что он делает все возможное, лишь бы удержать меня на месте, удержать в городе. Робин Ньюмен – политик. Он преследует свои цели, ему не выгодно, чтобы молодежь покидала Сент-Брин.

– Ты серьезно думаешь, что все его действия направлены на то, чтобы ты не уехал?

– Честно? Я не знаю. Он помог мне со студией, с мебелью, с аппаратурой. Каждый его так называемый «подарок» был либо платой за прошлую услугу, либо авансом за будущую. Я не говорю, что это плохо, просто у меня возникает странное ощущение. Может быть, я всего лишь драматизирую и ищу подвох там, где его нет.

Бернард смотрел себе под ноги. На трещины и ямки на асфальте. Из зарослей травы, обступившей дорогу, доносился стрекот кузнечиков и сверчков.

– Я улавливаю твою мысль, – сказал Юэн после долгой паузы. – Оплачивая твои услуги вещами, он играет на твоем чувстве долга. И как бы негласно говорит: «Я дал тебе фотоаппарат, будь добр фотографировать на него то, что будет нужно мне» или «Я привез в студию мебель, значит, студия должна работать, обслуживать местных жителей». И ты не можешь отказать, потому что он вроде много для тебя сделал и еще был приятелем твоего отца. Ты чувствуешь себя обязанным. А Ньюмену это выгодно.