Остальные укрылись в наблюдательной комнате, а Фрэнни даже набралась наглости пожелать мне удачи.
По правому борту корабля хлещет сильный ливень. Свистит ветер, и дым от потушенного костра тяжело висит в воздухе.
Не то чтобы я начала считать Фрэнни приемной дочерью или что-то в этом роде, но я действительно относилась к ней как к подруге. Возможно, как к юной версии Джеммы. Умной, честной и порядочной. Почему она так поступила со мной? Могла бы просто отказаться от задания и с достоинством принять поражение. Этот поступок стал для меня самой болезненной пощечиной с того утра, когда я подняла с крыльца местную газету и осознала истинные масштабы отцовского обмана.
Я десятки раз проходила мимо мачты, но никогда не рассматривала ее вблизи. Да и зачем? Мачта просто огромная. Стальная, выкрашенная в белый цвет, с горизонтальным кронштейном на уровне одной трети и еще одним – на уровне двух третей. Снизу мачта кажется высокой и непоколебимой, как маяк. Мигающие огни на вершине напоминают пролетающий над головой самолет.
Оглядываюсь через плечо, но не вижу лиц в наблюдательной комнате, только капли дождя и мое изможденное отражение в стекле. Повернувшись обратно к мачте, делаю первый шаг вверх по лестнице, хватаясь за перекладины так крепко, что костяшки пальцев белеют. Взбираюсь на несколько ступенек. Они скользкие от дождя и холодные на ощупь. Никакой страховки. Нет шансов на спасение или медицинскую помощь, если я оступлюсь.
Твержу себе, что моряки занимались этим веками. Карабкались по снастям, добираясь до «вороньего гнезда», ремонтируя и обслуживая главный парус. Но ведь не так. Их не снимали со всех сторон, не морили голодом, не показывали по всему миру в качестве развлечения.
Порывы ветра заставляют прижаться к трапу, обхватив руками перекладины, чтобы меня не сдуло. Я нахожусь всего в пяти или шести метрах над палубой, но более чем в тридцати метрах от воды и, возможно, в трех тысячах метров от морского дна. Корабль качается на волнах, и если я упаду, то не смогу предсказать, ударюсь ли о твердую деревянную палубу или рухну в океан.
Даже не знаю, что хуже.
Взбираюсь еще на шесть ступенек, с мокрыми руками, мимо медленно вращающегося радара.
Мелким оранжевым шрифтом, слишком мелким, чтобы его можно было прочитать с уровня палубы, на нем написано «
Глава 104
Глава 104
Отец никогда не рассказывал о своем пристрастии к азартным играм. Этим он занимался втайне, поздно вечером или прячась во время обеденных перерывов. Когда мне было чуть за двадцать, я пережила трудную зиму, деля свою тогдашнюю квартиру с моим тогдашним парнем. Как только он переехал ко мне, сразу начал ревновать. Он желал знать, как я добираюсь до работы в детском саду, какие отцы заходят за детьми и что они мне говорят. Хотел, чтобы я передавала их точные слова. В той квартире с одной спальней стало настолько невыносимо, что я начала объедаться сладостями. Это может показаться невинным пороком по сравнению с проблемами Джеммы, и во многом так оно и было, но это повлияло на мою жизнь. Папа прятал свои квитанции о ставках и выигрышах. Джем скрывала свою заначку. Я рассовывала шоколад и конфеты по всей квартире, чтобы они были под рукой, когда мне понадобится утешение. Неизлечимая язвенная болезнь пронизывает все корни и ветви нашего семейного древа.