– Я люблю начала, Яшма. Помнишь, как началась наша жизнь бок о бок? – обронила Лилия. Яшма потянулась и похлопала подругу по плечу. – Славная была пора, но нам всем хотелось как можно скорее вырасти.

Вскоре после возвращения Лилии судьба доставила им еще больше приятных известий в виде письма от Луны. Почтовая связь между Кореей и Америкой прервалась на время войны, и Яшме ничего не было известно о жизни Луны с момента отъезда из Кореи.

Первые годы брака Луна прожила в Вашингтоне и Нью-Йорке. Потом она забеременела, и они переехали в Сан-Франциско. Сына они назвали Джон-младший, и ему уже исполнилось восемь лет. Американцев неизменно поражало, что мальчик унаследовал ровно половину черт Кёртиса и половину черт Луны: от отца он взял крепкое телосложение и крупный нос, от матери – кожу цвета молока и мягкие черные глаза. Хисук работала медсестрой и вышла замуж за морского офицера, который по стечению обстоятельств оказался пациентом в военном госпитале, где она служила.

Яшма и Лилия со смехом рассматривали семейную фотокарточку, которая была приложена к письму, и с удивлением отметили, насколько красивой женщиной стала маленькая Хисук. Она выглядела почти точной копией Луны в том же возрасте. Единственное отличие – в ее взоре было меньше печали и больше решимости.

Когда новости о домочадцах иссякли, Луна записала следующее:

Милая Яшма, все годы войны я провела, еженощно беспокоясь за тебя, мать, тетушку Дани и Лилию. Не может быть большего горя, чем знать, что твоя семья мучается, пока ты находишься в безопасности в Америке. Я переговорила с мужем, и он согласился со мной. На наше счастье, у него, как у никого другого, есть все возможности приглашать к нам людей. С его слов, пока мы можем обеспечить одного члена моей семьи визой. Заведомо знаю, что мать откажется ехать. Для нее будет немыслимо покинуть Пхеньян и отправиться жить в чуждый край как раз тогда, когда наша страна обрела независимость, чего она жаждала все это время. А вот тетушка Дани всегда мечтала жить за границей. Да, строго говоря, она нам не тетя, но я всегда чувствовала, что она мне вторая мать.

Яшма здесь сделала паузу в зачитывании письма вслух и обменялась мрачными взглядами с Лилией.

– Все-таки жизнь – странная штука, тетушка могла бы поехать в Америку, если бы прожила чуть дольше, – прошептала Яшма.

– Ее больше нет с нами. А я еще здесь, – пылко заявила Лилия. – Я могу начать жизнь сначала. Как же мне осточертела наша унылая страна!

Яшму всегда поражало, что Лилия винила во всем, произошедшем с ней, исключительно обстоятельства жизни на родине. За прошедшие недели с момента возвращения домой подруга продемонстрировала живой интерес к несчастьям других людей. И не от злорадства, а оттого, что истории чужих лишений заставляли ее ощущать, будто собственная беспомощность была в какой-то мере оправданной. Сообщение о том, что красивая, страстная художница из «Зова моря» покончила с собой в самые последние дни войны, Лилия встретила с неким подобием облегчения. А теперь письмо от Луны открывало перед ней перспективу сбежать из страны, которая довела ее до полного краха, и начать все с нуля по ту сторону мира.