Выставив все эти условия, сын из рассказа так завершил свое письмо: «Если ты согласна на это, то мы готовы провести собеседование на должность сиделки для нашей мамы».
В этой семье Закарию никто не читал. Но сыновья – это сыновья, в рассказе они или за его пределами, и жена Старшего сказала:
– Посмотри, как он заботится о бабушке, даже оттуда, и обо мне тоже, не хочет, чтобы вся моя жизнь превратилась в одну только заботу о ней и о доме, и, несмотря на работу, обязательно звонит раз в два дня, даже оттуда он делает все для нас, и я не чувствую себя одинокой.
– Упакуй ее вещи! – спустя вечность Старший заговорил с сестрой – и это был приказ.
Конечно, она была недовольна.
– Пусть сначала поправится.
– Я пойду, – тихо сказала Мама, посмотрев на Дочь.
Почему, когда дело идет к смерти, матери вспоминают про сыновий дом? Кришна Собти рассказала об этом в своей новелле «Эй ты, девочка».
Опершись на трость, Мама склонилась над ней и начала кашлять.
– Пойдемте внутрь, – сказала Дочь.
Кашляя и дрожа, Мама подняла трость. И голову. Дрожащая поднятая трость была похожа на длиннющую спичку, которая, подхватив искру пылающего закатного солнца, стала зажигать светильники, укрывшиеся в листве стоящего рядом дерева. Повсюду мерцали красные огоньки. Мама прислонила трость к ветке дерева, как будто она тоже была его веткой. Откликнувшись на призыв, прискакала птица. Солнце разрасталось, и, сев на трость-ветку перед Мамой, она стала еще чернее, а глаза ее покраснели. Выводя свои длинные трели, она пыталась вернуть Маме ее мелодию.
– Через границу, – сказала Мама.
Почему-то все замолкли, чтобы послушать песню птицы и Мамы. Перелив свиста. Плач в разлуке, призыв к воссоединению.
Черная птица свистит. Перед малюсенькой женщиной.
Где бы она ни была, она только здесь, перед этим деревом, этими зарослями, в этом свете – и сейчас.
Потом птица улетела.
И тогда засвистела Мама, как будто она была не в переполненном людьми доме в густонаселенном городе, а в затерянной пустыне, где свист разрастается в пустоте и медленно-медленно умирает.