прозаМиланский вокзалстр 234
Светлый фон
Но однажды вечером мы собрались в столовой, и немецкий солдат зачитал нам вслух список имен из каких-то бумаг, которые он держал в руках. Их было около двухсот, среди них – мы, Люстиги и Фелнеры. Нам приказали собираться, потому что на следующее утро мы уезжали. Куда, нам не разрешили узнать. В ту ночь в пятом отделе мало кто спал, и тишина, которая обычно царила в тюрьме после выключения света, постоянно нарушалась плачем и молитвами. Мои родители тоже не спали. Лежа на койке, положив голову на колени матери, после того как мы в очередной раз наполнили два картонных чемодана нашими вещами, я услышала, как они обсуждали, что ждет нас впереди. Они разговаривали тихо, чтобы не разбудить меня, но я только притворилась, что задремала. Мама волновалась; она слышала разговоры о трудовых лагерях в Германии и в оккупированных странах, а папа пытался успокоить ее, говоря, что он уверен, что мы останемся в Италии, что дуче не будет массово высылать итальянских граждан.

Однако 9 июня 1944 года что-то заставило наших гонителей изменить свои планы и отложить отправку. Мучительное и нервное ожидание длилось до позднего вечера, когда нам наконец-то отдали приказ собираться.

Однако 9 июня 1944 года что-то заставило наших гонителей изменить свои планы и отложить отправку. Мучительное и нервное ожидание длилось до позднего вечера, когда нам наконец-то отдали приказ собираться.

Мы присоединились к остальным, и постепенно образовалась скорбная и молчаливая процессия, которая начала шествие по тюрьме. Тогда мы этого не знали, но приветствия и слова поддержки, которые мы получали от обычных преступников – закоренелых уголовников, воров, убийц, – когда проходили мимо их камер, были последними трогательными жестами человеческой солидарности, которые мы познали, прежде чем погрузиться в ад, о котором, несмотря на все, что уже было пережито, мы еще не имели ни малейшего представления.

Мы присоединились к остальным, и постепенно образовалась скорбная и молчаливая процессия, которая начала шествие по тюрьме. Тогда мы этого не знали, но приветствия и слова поддержки, которые мы получали от обычных преступников – закоренелых уголовников, воров, убийц, – когда проходили мимо их камер, были последними трогательными жестами человеческой солидарности, которые мы познали, прежде чем погрузиться в ад, о котором, несмотря на все, что уже было пережито, мы еще не имели ни малейшего представления.

Во дворе нас ждали несколько грузовиков без надписей, их двигатели работали. Эсэсовцы с автоматами наизготовку заставили нас забраться в них среди криков и толкотни, затем машины уехали.