Несмотря на то что шел июнь, было холодно; кроваво-красный закат открывал вид на разбомбленный город. На протяжении всего пути я выглядывала через прореху в брезенте, недоверчиво наблюдая за тем, как жизнь на улицах продолжала течь нормально, в то время как мне казалось, что я попала в кошмарный сон.

Прибыв на Центральный вокзал, колонна, к моему удивлению, не остановилась, а объехала его и наконец свернула в туннель, проходящий под уровнем путей. Там были металлические ворота, которые сразу же открылись, пропуская машины внутрь.

Нас поглотила тьма. Вскоре после этого мы услышали, как наш грузовик остановился, и несколько очень долгих минут стояли, прижавшись друг к другу, дрожа и затаив дыхание. Затем темноту внезапно пронзил ослепительный свет, и голос, усиленный и искаженный мегафоном, приказал нам выйти.

Мы оказались зажаты в огромном, голом бетонном помещении с рядами больших колонн. Оно было без окон, и только место, где мы стояли, освещалось мощными прожекторами, которые отбрасывали на стены увеличенные тени наших мучителей. Десятки вооруженных эсэсовцев и несколько фашистских ополченцев окружили нас. Некоторые немецкие солдаты держали на поводках волкодавов, которые яростно лаяли, пуская пену изо рта. За бетонными колоннами в полумраке виднелись довольно потрепанные старые товарные вагоны. Потерянная и испуганная, я крепко сжала руку матери и прошептала: