В Швеции инсинуации норвежца посчитали верхом наглости. Коллин, видимо, не осознал всей серьезности стокгольмской забастовки!1129

В Финляндии, не зная о выпаде Коллина, но вторя его мыслям, с возмущением отреагировал на решение организационного комитета Арвид Ярнефельт. Из (неизвестных нам) яснополянских писем он знал, как сильно Толстой хотел принять участие в конгрессе. Семейные проблемы были улажены, начались приготовления к поездке. Теперь же уникальный шанс по легкомыслию исчез! Ведь гостиницы работают, культурная жизнь идет своим чередом. Может быть, Толстому все-таки отправили приглашение исключительно из вежливости, закрыв глаза на его жесткую критику предыдущих конгрессов мира, а затем испугались, что он действительно приедет?!1130

Журнал Päivä тоже придерживался конспирологического объяснения, в основе которого лежал чистый вымысел. Причиной переноса мероприятия была якобы не забастовка. Руководство конгресса пригласило Толстого, пообещав особо почетный статус докладчика и как бы мимоходом попросив прислать текст выступления. Ознакомившись с текстом, они испугались. Вместо того чтобы вежливо поблагодарить за приглашение и сказать несколько красивых фраз, Толстой написал «разгромную проповедь, обличающую фарс конференций, начавшийся в Гааге». Если такая речь будет произнесена или опубликована, это поставит под сомнение саму идею конференций, чего следует избежать любой ценой! Не желая раскрывать все подробности интриги (sic!), журналист из Päivä утверждал, что шведам удалось заставить Толстого отказаться от поездки в Стокгольм. Толстой в свою очередь ответил, что уже договорился с Ярнефельтом и тот зачитает его доклад. Прижатым к стенке организаторам не оставалось ничего иного, как отменить всю конференцию, сославшись за забастовку и социалистов. Но – наслаждался мыслью автор Päivä – Толстому нельзя запретить опубликовать доклад и рассказать все, что скрыто за кулисами1131.

Газета Hufvudstadsbladet, со своей стороны, цитировала польского журналиста Константина фон Буковски из Вильно, который спросил у секретаря и казначея конгресса, председателя женской Ассоциации мира госпожи Эмилии Бруме (1866–1925) мог ли Толстой стать причиной радикального изменения планов организаторов. Та решительно отвергла подобную мысль. Шведы боялись, что забастовка распространится на сектор общественного транспорта и прессу (что действительно уже началось) и неизбежно приведет к срыву всего мероприятия1132.

Подписавшийся «M.» в газете Kotimaa также считал, что ход рассуждений Ярнефельта и Päivä не вызывает доверия. В бюллетене бернского Бюро мира Correspondence bi-mensuelle высказывалось сожаление по случаю отмены конгресса и одновременно признавалась необходимость этой меры1133. Фактически приглашение Толстого означало предоставление ему возможности участия. Кроме того, были отменены и другие международные мероприятия в Стокгольме, например соревнования по плаванию1134.