Тактика прежнего главы ЮАСКИ, стремившегося воспрепятствовать общению своих сторонников с делегатами ИККИ, была абсурдной. Создавалось впечатление, что он боялся любой политической дискуссии, поскольку опасался проиграть в ней. Пенелон делал постоянные ультимативные заявления о несогласии с любой резолюцией Коминтерна, которая не решит вопрос об «аморальных поступках», требовал пересмотра уже принятых решений, угрожал разрывом отношений с делегацией ИККИ и прямой апелляцией к Москве. Это давало его оппонентам возможность утверждать о стремлении бывшего секретаря ЮАСКИ к «решительному разрыву с Коммунистическим Интернационалом»[1266], в то время как большинство его сторонников не хотело окончательно ссориться с Коминтерном и оставалось с Пенелоном потому, что он уверил их в возможности более благоприятного для них решения. Это позволило Кодовилье и А. Кантору[1267] пойти на контакты со склонными к компромиссу членами руководства Коммунистической партии Региона Аргентины, более или менее готовыми согласиться с резолюцией Коминтерна.

При этом основой антипенелоновской тактики являлась организация в рядах КПРА небольшой, но «сильной качественно» оппозиции, с представителями которой можно было бы создавать паритетные комиссии для ведения переговоров о единстве. Лидеры КПА откровенно шли на нарушение принципов III Интернационала, считавшего недопустимой фракционную борьбу в своих рядах. Логика, вероятно, в этом случае была той же, что и в вопросе о регулярно отвергаемой буржуазной морали — интересы революционной борьбы и ее «авангарда» оказывались выше этических норм. При этом от оппонентов как раз требовали играть по правилам, и подход Пенелона (не позволявшего в новой партии дискуссий и исключавшего «нежелательных лиц») объявлялся неприемлемым[1268].

Пенелон, впрочем, также действовал исходя из своих собственных представлений о справедливости и практичности, и вскоре появилась первая жертва чистки новой партии — Ф. Моретти, которого сняли с поста генерального секретаря, исключили из КПРА, и он вернулся в компартию Аргентины. Затем лидерам КПА удалось привлечь на свою сторону ветеранов партии Де Пальма, Фассани и старшего Мюллера[1269], оставшихся в КПРА лишь для того, чтобы убедить ее членов согласиться с резолюцией Коминтерна. Не отказавшись от своей точки зрения по поводу причин кризиса, они были готовы обсуждать их на политической почве, что должно было привести их, по мнению Кодовильи, и к признанию некоторых собственных ошибок[1270]. Наиболее ясно позиция этой группы людей, последовавших за Пенелоном, а затем вернувшихся в КПА, была сформулирована Моретти в письме членам КПРА. Бывший генсек пенелоновской партии обвинил своих коллег по ЦК КПРА в действиях по отношению к Коминтерну, исходящих из того, что «будто бы К.И. является вражеской организацией», в желании «подчинить дисциплину Интернационала дисциплине нашего Центрального К[омитета]», что означало бы приоритет организационных норм КПРА перед международными, в то время как национальные организации являлись просто секциями Коммунистического Интернационала[1271]. Таким образом, считал Моретти, КПРА демонстрирует себя «как закрытый блок с уже заранее принятыми резолюциями, вынуждая членов Ц.К. подчиняться дисциплине секты»[1272]. Выводы опального генерального секретаря КПРА прозвучали для пенелонистов убийственно — требование партии о пересмотре решения Коминтерна при одновременном отказе от сотрудничества в делегацией ИККИ являлось абсурдом, что вело к окончательному разрыву с международным коммунистическим движением.