Президиум ИККИ признал за компартией, руководимой ЦК, созданным на расширенном пленуме 31 декабря 1927 г., «право быть правопреемником своей единственной аргентинской секции», и предложил группе Пенелона вернуться в партию при условии роспуска фракции, прекращения выпуска ее газет, безоговорочного согласия с дисциплиной Коминтерна, подчинения решениям предстоящего съезда[1260]. При принятии этих условий следующий съезд КПА мог стать объединительным, и для его подготовки было решено создать комиссию, состоящую из представителей двух партий и отвечающую непосредственно перед Президиумом ИККИ. Она должна была решить вопросы, связанные с идеологической и технической подготовкой объединения коммунистических — ликвидацией фракционных организаций, объединением ячеек и т. п. Все вопросы, связанные с личными обвинениями, Президиум ИККИ предлагал устранить из дискуссии и передать в специальную контрольную комиссию, состоящую из старых коммунистов, назначенных совместно обеими фракциями. Подобная резолюция фактически представляла собой не что иное, как попытку компромисса, предложенного Москвой противоборствующим группировкам ради сохранения единой партии.

Но компромиссы не могли продолжаться бесконечно. Президиум ИККИ объявлял «серьезное и последнее предупреждение» КП Аргентинского региона во главе с Пенелоном, призывая ее членов «искренне признать, что они встали на опасный и ложный путь», и просил их «вернуться, пока еще есть время, в ряды Коммунистического Интернационала и в партию, за пределами которой нет подлинно революционного движения»[1261]. Отказ от появления в ИККИ для обсуждения положения в партии, выдвижение в адрес III Интернационала неприемлемого ультиматума, выражение тем самым недоверия к Коминтерну, создание новой партии квалифицировались как «первые шаги, неизбежно ведущие их в ряды ренегатов революционного дела». В случае отказа «пенелонистов» от объединения с КПА аргентинской секции Коминтерна предписывалось «развернуть самую энергичную борьбу против руководителей этой партии, рассматривая их как сознательных ренегатов дела коммунизма и пролетарской революции, постоянно ставя перед собой задачу отвоевать все временно ошибающиеся пролетарские элементы» [1262].

Знамением перемен, происходивших в Коминтерне, были признание правильности позиции Вильямса, вовремя сообщившего III Интернационалу об оппортунистической опасности в КПА, и констатация права представителей Коминтерна в любой момент «направлять телеграммы К.И., не извещая центральные комитеты, при которых они являются делегатами, и не информировать центральные комитеты… о том, о чем не считают необходимым извещать»[1263]. То, что в резолюции Президиума, касавшейся частного для всемирной компартии вопроса, говорилось о полномочиях представителей Коминтерна, а не конкретно Вильямса, демонстрировало значение, которое Москва придавала этому аспекту отношений внутри всемирной компартии. Аргентинской резолюцией ИККИ ясно давал понять национальным секциям, что составляющая «демократического централизма», требующая подчинения вышестоящим инстанциям, становится превалирующей.