Свидетельством признания новой роли латиноамериканского коммунистического движения стало резкое расширение его представительства в руководящих органах III Интернационала. В ИККИ были избраны генеральный секретарь КПМ Р. Каррильо, члены ЮАСКИ аргентинец Р. Гиольди, бразилец А. Перейра (Америко Ледо), уругваец Э. Гомес, представитель Чили И. Ириарте (Фермин Арайя). Кандидатами в члены ИККИ стали кубинец А. Баррейро (Лопес) и представитель Колумбии и Эквадора Т. Урибе (Хулио Риаско). Одновременно был понижен статус в коминтерновской иерархии В. Кодовильи и главы делегации ИККИ в Буэнос-Айресе Э. Дженнари: их включили в Интернациональную контрольную комиссию. Следует отметить, что избрание в высший контрольный орган Коминтерна людей, не имевших реальной возможности участвовать в его работе, т. к. они находились за тысячи километров от Москвы, говорит о декоративном характере ИКК.

Среди членов руководства III Интернационала остались занимавшиеся делами латинских стран Ж. Эмбер-Дро (избранный персонально), П. Тольятти и А. Барбе, членом ИККИ стал А. Таска, кандидатами — Р. Гриеко и С. И. Гусев[1479]. Четверо из упомянутых (Эмбер-Дро, Тольятти, Таска, Барбе) были избраны в Президиум ИККИ, они же (кроме Тольятти) 3 сентября 1928 г. были введены в состав Политсекретариата ИККИ[1480].

Наряду с известными лидерами компартий Латинской Америки в ИККИ попали и люди, которых в Москве знали только по документам (Ириарте, Урибе)[1481]. Единственной причиной этого было стремление как можно шире представить коммунистическое движение континента. Возможно, сами они так и не узнали о своем избрании, об этом вполне могли не знать в их партиях, во всяком случае, ни в одном доступном документе партий, ЮАСКИ и Латиноамериканского лендер-секретариата, в литературе по истории партий ни Ириарте, ни Урибе, ни Баррейро даже не упоминаются как члены высшего руководства Коминтерна[1482].

Помимо интенсивной работы на самом конгрессе, включая и участие в рабочих органах, делегаты проявляли активность и в кулуарах, общаясь между собой, с делегациями компартии США и некоторых европейских секций, работниками аппарата ИККИ. Поистине масштабную деятельность развернула мексиканская делегация, выглядевшая особенно эффектно на фоне протокольной, не выходящей за рамки необходимого, работы безликой делегации аргентинской компартии. Повышенная активность делегации КПМ отражала стремление руководства партии изменить центр тяжести в латиноамериканском коммунистическом движении, радикально изменить организационную модель взаимоотношений между Коминтерном и его национальными секциями в Латинской Америке, вернуть утраченную в начале 1920-х гг. роль лидера континентального коммунистического движения или хотя бы потеснить аргентинскую компартию. Раскол КПА и кризис ЮАСКИ дал возможность поставить под сомнение правильность выбора Коминтерном аргентиноцентристской модели руководства. Мексиканцы считали свою партию родоначальником континентальной системы организационных связей в коммунистическом движении, и хотя опыт Латиноамериканского и Панамериканского бюро по руководству компартиями был неудачным, лидеры КПМ видели реальную возможность создать новый региональный центр, параллельный буэнос-айресскому.