Неопределенность в вопросе о персональном составе делегаций Коминтерна и Профинтерна в значительной мере тормозили подготовку конференции, и Эмбер-Дро писал в Буэнос-Айрес, что в случае отклонения идеи об его поездке Латиноамериканский лендер-секретариат вышлет подробные инструкции по ее проведению. Таким образом, можно предполагать, что руководство конференцией было возможным дистанционно, без прямого участия представителей высшего эшелона Коминтерна[1551].
В итоге Малая комиссия ИККИ согласилась с доводами Эмбера-Дро и приняла решение направить его в командировку на латиноамериканские профсоюзный и коммунистический форумы[1552]. При этом длительная поездка явно рассматривалась некоторыми руководящими работниками Коминтерна как некий вид «исправительных работ» для попавшего в сталинскую опалу швейцарца. На это в несколько завуалированной форме ему при инструктаже указал Д. Мануильский. Высказав мнение о возможности возвращения Эмбера-Дро в руководство ИККИ, он заявил: «Вы предпринимаете прекрасное путешествие и увидите много других проблем, и будете иметь возможность подумать о ситуации в Интернационале и я совершенно уверен, что когда Вы вернетесь, все наладится»[1553].
Сам Эмбер-Дро вряд ли разделял оптимизм Мануильского и имел для этого веские основания. Немедленно после его отъезда из Москвы Политсекретариат ИККИ произвел аппаратную рокировку, назначив на работу в Латиноамериканский секретариат Б. Михайлова (Вильямса) вместо Петровского[1554]. Смена одного комиссара от ВКП(б) на другого, может быть, и не задела бы Эмбера-Дро, если бы он находился в Москве. Но, предпринятая в его отсутствие, она наводила на мысль не о смене человека, а об изменении политики, о чем он немедленно написал Мануильскому из Берлина: «Так как Вильямс был всегда и почти во всех вопросах американских партий в оппозиции к политике, которую я до сих проводил в согласии с Президиумом, я не могу считать его назначение ничем иным, как желанием изменить политику в Латинской Америке, и я заранее отмежевываюсь от последствий подобной сектантской и раскольнической политики, я не могу объяснить подобные меры иначе как желанием удалить меня от политической работы в Латинской Америке в будущем» [1555].
Направление Эмбера-Дро в длительную командировку в Латинскую Америку совершенно очевидно стало формой политической ссылки. В случае со швейцарцем выбор места изгнания был естественным: он много лет занимался латиноамериканскими проблемами, хорошо представлял ситуацию и людей и мог со знанием дела участвовать в решении задач, поставленных Коминтерном перед континентальным коммунистическим движением. Его позиция по вопросам стратегии и тактики компартий не расходилась с генеральной линией руководства III Интернационала: по сути, она им и была разработана. Но с этого момента Латинская Америка стала политическим отстойником и для других коминтерновских оппозиционеров: вскоре на работу в Южноамериканское бюро будет направлен «левый» А. Гуральский, а затем — «примиренец» А. Эверт. Почему Латинская Америка? Это случайный выбор большевистского руководства или продуманное решение, основанное на желании дать возможность еретикам исправиться на периферии мирового коммунистического движения? Может быть, возможные издержки вследствие их «неправильного» поведения в Новом Свете считались не столь значимыми для мировой революции, как, скажем, в Китае или Европе, несмотря на всю риторику деклараций VI конгресса «о втором открытии» континента? Однозначного ответа на эти вопросы нет: логика подсказывает, что именно так и было, но документы молчат[1556].