На встрече с делегатом КП США Эмбер-Дро и руководители ЮАСКИ в очередной раз попытались перевести в практическую плоскость проблему установления тесных связей между американской партией и Секретариатом, обращая внимание на то, что «если верно. что американский империализм все в большей степени становится арбитром в проблемах латиноамериканских стран, важно, чтобы наша партия в США помогла в борьбе против этого империализма внутри своей собственной страны и в латиноамериканских странах». Кодовилья расценивал отношения с американскими товарищами как «исключительно бюрократические»: компартия США никак не откликнулась на призыв активно сотрудничать в политической подготовке латиноамериканской коммунистической конференции.

Американским коммунистам предлагался конкретный план сближения, предусматривавший направление в США латиноамериканских товарищей для изучения ситуации в стране и «маневров империалистов»; издание бюллетеня на испанском языке «для информирования полуколоний о рабочем движении в метрополии и анализа проблем антиимпериалистической борьбы»; обмен функционерами между ЮАСКИ и КП США. Эмбером-Дро была выдвинута абсолютно утопическая идея: посылать коммунистов из США и Великобритании в страны Латинской Америки, но «не в качестве функционеров, а в качестве рабочих — с целью поддержания самых близких отношений между пролетариатом метрополии и пролетариатом угнетенных стран». Основным доводом в пользу этого предложения было то, что американским рабочим легче работать в странах, где существуют диктатуры, преданные США, чем товарищам из Латинской Америки[1617].

Партии обращались к Коминтерну за организационой и финансовой поддержкой. Гватемальские делегаты, ссылаясь на получение своими соперниками — анархистами субвенций от Берлинского Интернационала, позволяющих им проявлять значительную активность в рабочем движении, просили ИККИ выделить средства на оплату работы двух-трех освобожденных функционеров и принять двух членов партии в МЛШ. Это могло помочь расширить возможности КПЦА, создавшей (с помощью Р. Блекуэлла) секцию партии в Гондурасе и обладавшей влиянием в ряде профсоюзов, в том числе реформистских, и сельскохозяйственных общин.

Ответ делегата Коминтерна, мягко говоря, был сдержанным: «Невозможно финансировать работу трех секретарей в партии, насчитывающей пятьдесят членов». «Луис» предложил группам, которые «не доросли до уровня партии, заняться пролетарской борьбой и проникнуться всеми ее аспектами», а средства для организации борьбы искать среди самих масс. «Возможно, К.И. сможет оказать вам разовую помощь, но товарищам не стоит тешить себя иллюзиями о постоянной помощи. Наша помощь будет состоять в другом: мы попытаемся помочь в политическом обучении кадров наших партий, посылая товарищей из ваших стран в Университет Трудящихся Востока и интенсифицируя отправку брошюр, книг и т. п.», — заявил Эмбер-Дро [1618]. Этот диалог с гватемальскими коммунистами лучше, чем что-либо другое, показывает, как ущербна позиция авторов, утверждающих об абсолютном вмешательстве Коминтерна в дела партий и их материальной поддержке. На практике это далеко не всегда было так. Но в партиях ждали такой помощи, и это не было желанием получать подачки из Москвы. В Коминтерне видели организатора коммунистического движения и ждали его участия в решении проблем. В первую очередь это касалось партий, боровшихся в условиях жесточайшей реакции, как в Гватемале. Практика показывала, что далеко не всегда численность партии была равна степени ее влияния. Гватемальский пример как раз один из самых показательных. Видимо, диктатор Х. Убико понимал это лучше функционеров Коминтерна, обрушив на партию жесточайшие репрессии. И успех гватемальских коммунистов, получивших в 1940-е — 1950-е гг. поддержку своих единомышленников из других стран и сумевших стать важной составляющей политической жизни после Октябрьской революции 1944 г., вероятно, демонстрировал упущенные III Интернационалом возможности в Центральной Америке. Бухгалтерский подход к революционному движению противоречил основополагающей идее международной компартии. Конечно, Эмбер-Дро не был Нострадамусом, но задача Коминтерна состояла не только в том, чтобы констатировать ситуацию в революционном движении, но и в том, чтобы прогнозировать и направлять его.