Мексиканские коммунисты выражали категорическое несогласие с укоренившимся в аппарате ИККИ мнением о более высоком уровне политического развития южноамериканских партий и их лучшей подготовленности для сотрудничества с представителями Коминтерна, дающих право на руководство всей работой в Латинской Америке. Пример кризиса в КПА, ситуации в чилийской и парагвайской партиях, указывал М. Диас Рамирес, производят не лучшее впечатление, чем положение в партиях Центральной Америки: «Я совершенно уверен, что все наши партии нуждаются в более пристальном внимании со стороны Коминтерна, но не считаю, что разрешением нынешней ситуации в центральноамериканских странах является централизация всего руководства в Буэнос-Айресе. Все наши партии хотят учиться у Коминтерна, но как они могут это сделать, если им не дают никакого шанса на это?»[1676]

Руководство КПМ не соглашалось с предположением о двух политиках при наличии двух руководящих органов, в тогдашней ситуации это было наиболее адекватное понимание того, чем был на деле Коминтерн при проведении единой линии III Интернационала. Правильное ее применение к конкретным условиям отдельных стран или группе стран зависело лишь от тех, «кто обладает наилучшим политическим знанием существующего положения и быстрейшего применения необходимых мер». Диас Рамирес приводил убийственный довод в пользу мнения своей партии, сравнив расстояние до Москвы с расстоянием до Буэнос-Айреса, ведь были мнения, что и «Москва находится слишком далеко от Мексики, чтобы должным образом участвовать в разрешении проблем, то же самое можно сказать и о Буэнос-Айресе — он находится не ближе для того, чтобы сделать это» [1677].

С экономической точки зрения расходы на содержание централизованного бюро в Буэнос-Айресе со штатом представителей, работающих во всех латиноамериканских странах, могли, как считали в КПМ, оказаться больше, чем содержание двух хорошо организованных структур (в Аргентине и Мексике) с представителями партий и двумя-тремя делегатами (путешествие из Аргентины в Центральную Америку было в то время дороже поездки в Москву).

Важным условием эффективной работы Коминтерна на континенте, по плану КПМ, могла стать полная реорганизация Латиноамериканского лендер-секретариата ИККИ, а возможно, и его полная ликвидация и создание института политических и технических представителей в Москве, занимающихся латиноамериканскими бюро[1678].

Подкрепить притязания КПМ на создание регионального центра должна была ее деятельность по оказанию поддержки коммунистического движения в Центральной Америке, в этом вопросе партия работала, по сути, в режиме автономного плавания. В марте 1929 г. по инициативе сальвадорца Р. Эгисабаля была создана ячейка коммунистической молодежи в Ауачапане (март 1929 г.), обратившаяся в КПМ и ФКММ с просьбой помочь создать общенациональную федерацию. В то же время из Гватемалы пришло письмо от М. А. Васкеса, писавшего о необходимости направить делегата «для лучшей ориентации, обучения и организации» КПЦА. В ноябре ЦК мексиканской партии вновь послал в Центральную Америку для решения этих задач генерального секретаря ФКММ Х. Фернандеса Анайю[1679]. Первая информация, полученная на встрече с лидерами КПЦА, ошеломила руководителя мексиканского комсомола. На вопрос, где партия имеет свои организации, гватемальцы односложно отвечали: в Панаме — нет, в Коста-Рике — нет, в Никарагуа — минус, с Сальвадором нет никакой связи. Единственная существующая партия — в Гондурасе, ею руководит товарищ, больной туберкулезом, но мы не знаем его имени (!)[1680]. И через год после поездки группы Каррильо стоял вопрос о трансформации региональной компартии в партию одной страны (Гватемалы), каковой она, по сути, и была[1681].