Даже в самый тяжелый момент отношений Московского государства и Речи Посполитой, последовавший за восстанием 17 мая 1606 года, все равно идея взаимного союза не исчезала никуда. В то время, когда царь Василий Шуйский осаждал Тульский кремль, в Кремле московском состоялась примечательная встреча между его братом боярином князем Дмитрием Ивановичем Шуйским и бывшим гофмейстером и умелым «спичрайтером» двора Марины Мнишек Мартином Стадницким. В ней пан Стадницкий учил «варвара» и «мужика», каким ему виделся царский брат и первый боярин, основам политической философии, начиная свой рассказ с Древней Греции. Интереснейшее содержание их беседы передано в «Записках» Станислава Немоевского. Самое любопытное, что в них обсуждался именно вопрос унии и получения гарантий польского короля в борьбе против врагов царствовавшего дома князей Шуйских. Мартин Стадницкий рассуждал: «А вам лично, что убудет, если король польский станет московским великим князем, когда вы лично и ваше потомство (сколько его хватит) спокойно процарствуете»[540]. Когда король Сигизмунд III пришел войной добывать Смоленск и Северскую землю, он отправил одновременно в Тушино и к царю Василию Шуйскому посольство Станислава Стадницкого, князя Кшиштофа Збаражского и других, получивших «креденс» (верющий лист): «Велели о успокоенью и утешенью великого господарства твоего Московского и о иных добрых делех з боярми твоими думными мовити». Из архивных материалов выясняется, что готовилась также особая миссия члена этого посольства Мартина Казановского, целью которого должны были стать переговоры с московскими боярами об отпуске остававшихся в московском плену знатных поляков «пана Ратомского, Домарацкого, пана Бучинского» и других. Король Сигизмунд III хотел использовать это посольство еще и для агитации в защиту своего смоленского похода: «Если бы припомнили бояре о Смоленску, же его король его милость добывает, поведать же Смоленская земля, Сирерская, Псков, Великий Новгород, Великие Луки, Заволочье (далее в рукописи пропуск для вписывания еще одного названия — В.К.), Белая и инших много замков належат давна до паньств его королевское милости и отчизна то есть властная его королевской милости». Цель королевского посланника состояла в том, чтобы убедить московскую сторону, что в лице Сигизмунда III они приобретают незаменимого «рачителя» и защитника интересов находящегося в упадке «славного великого государства Московского» и, даже (великий дипломатический язык!) «жебы с помочью всесилного в Троице славимого Бога и молитвом Пречистые Богородицы и всих святых православную веру рускую и церкви Божие успокоил, а людем христианским покой и тишину привернул». Оставалось побудить московских бояр самих найти выход из положения, созданного военным походом короля: «абы они сами найдловали и подали сами способы, абы се з их милостями паны радами обеслали»[541].