Таких бояр, которые стали бы договариваться с Сигизмундом III, нашли только в Тушино. 29 декабря 1609 года состоялась «присега бояр Московских» по совету с патриархом Филаретом, гетманом князем Романом Ружинским и всем рыцарством. По образцу решения земского собора был оформлен приговор, в перечне чинов которого присутствовали бояре и окольничие, члены Государева двора «и из городов приказные люди, и дети боярские, и атаманы с козаки въсе войско, и стрелцы и всякие служивые и неслуживые люди». Было решено не поддерживать больше того, кто назывался царем Дмитрием и продолжать сражаться «против Шуйского з братьею», а также «против всякого неприятеля». «Литовские и русские люди» договаривались действовать совместно, «а о земъских и о всяких делех советовати меж собою всем вместе». После этого последовало упоминавшееся посольство русских тушинцев Михаила Глебовича и Ивана Михайловича Салтыковых, князя Василия Михайловича Мосальского и дьяка Ивана Тарасьевича Грамотна (всего более 20 человек), заключившее под Смоленском договор об условиях призвания королевича Владислава на русский престол 14 февраля 1610 года[542]. Этот основополагающий документ, фактически, содержавший программу действий «после Василия Шуйского», давно находится в поле зрения историков. Русские тушинцы придумали удобную для них политическую комбинацию — поставление на престол «прирожденного» государя, при гарантии того, что он перейдет в «греческую веру» и будет венчан на царство от русского патриарха «по древнему чину». После этого знати будут гарантированы ее права: «бояром бы и окольничим и всяким думным, и ближним людем в господаръских чинах и поведениях быть по-прежнему». В остальных делах заметно стремление ограничить царя Владислава Жикгимонтовича тем, что основные дела в государстве о жалованье, налогах и проч. он должен был решать «советовав з бояры и з землею». Московское государство и Речь Посполитая должны были защищать друг друга в случае нападения внешнего врага, а купцам разрешалось «торговать поволно на обе стороны», как раньше уплачивая пошлины по месту торговли.

Очень далеко шаги в сторону унии не распространялись. Во-первых, жестко, в самых первых статьях, заявлялась нерушимость веры: «Светая православная вера греческаго закона, которые держали цари Росийские и всякие люди Московъского господаръства, что и вперед ни в чем было непременъно». Католикам и другим иноверцам («рымъские и иных вер люди») предлагалось молиться на дому, и лишь «для самые нужи» построить один «рымъский костел» и то, в случае согласия земского собора: «говора и советовав о том с патрыархом и со всим освешченъным собором, и з бояры, и со въсею землею». Во-вторых, было предусмотрено, чтобы не давать много вольности крестьянам и холопам, запретив их свободное перемещение как внутри страны, так в между двумя государствами: «крестианом в Литву выходу, а из Литвы на Русь, и на Руси меж себя выходу не давать». О боярских холопах, если только они не будут служить по крепостям, как раньше, а искать вольности, напоминали, что они снова могут собраться где-нибудь в «дальних краях» и выбрать «посреди себя господара такова ж, каковы сами» и снова пойдут войною на «замъки и места», то есть на крепости и города. По этой же причине нависла угроза над существованием всего казачьего войска, в том числе «и на Волге, и на Дону, и на Яике, и на Тереке»[543].