– А ты не могла кому-нибудь пожаловаться на плохое обращение? Скажем, школьной учительнице?

Ответом мне была мрачная улыбка.

– О, Джулия. Уроки нам давали в доме… Там и была наша школа, понимаешь?

Я поняла.

– Но, по правде сказать, не все там были такие уж монстры, – продолжала она. – Повариха, которую я застала в последние годы, ко мне прониклась. Она клала яблочную кожуру в помойное ведро сверху, и я могла ее подцепить и съесть, когда выносила помои свиньям. А однажды она положила для меня половинку вареного яйца.

Во рту у меня разлилась горечь, словно я хлебнула прокисшего молока.

А Брайди продолжала свой рассказ:

– Я не умела вязать аранские свитера[48] или вышивать орнаменты на облачениях, и мне поручили читать новенны[49]. А мы тогда жевали свечи, бумагу, клей – все что угодно, лишь бы набить пустой желудок.

– Новенны? – переспросила я. – Девятидневные молитвы?

Брайди кивнула.

– Люди платили монастырю за то, чтобы для них читали молитвы по особым случаям.

Я была просто ошарашена: детей заставляли читать молитвы без передыха, как на заводе, детей, которые с голодухи ели клей!

– Еще мне нравилось, что, когда не надо было читать новенны, меня отправляли работать в огороде на фермы. Там я могла стащить немного ягод или репку. Даже корм для скота.

Я представила себе картину: маленькая рыжая девчонка крадется между коров к кормушке и роется там в поисках съестного.

– А когда тебя отправили на работы?

– Утром, сразу после того, как одевалась.

– Нет, в каком возрасте примерно?

Брайди не ответила, и я перефразировала вопрос:

– Ты помнишь время, когда тебя еще не заставляли вышивать, или полоть грядки, или читать молитвы?

Она немного раздраженно помотала головой.