Его седые кустистые брови взметнулись вверх.

Я изложила основные факты короткой биографии Барнабаса Уайта.

Священник озабоченно заметил:

– Но вы слишком молоды, чтобы взваливать на свои плечи столь тяжкое бремя.

– Мне тридцать лет, отец.

– А что, если вы выйдете замуж, сестра Пауэр, и Господь дарует вам собственного ребенка или многих?

Я не могла просто заявить: я хочу именно этого. И попыталась облечь это в слова, которые священник мог бы одобрить:

– Его мать скончалась сегодня во время моей смены. И я убеждена, что ответственность за него возложена на меня.

– Хм… – И тут старый священник заговорил о вещах вполне практических: – Я знаю, что вы, медицинские сестры, отличаетесь добротой души, аккуратно посещаете церковь. Но мою озабоченность скорее вызывает другая сторона.

Я вдруг ощутила такую усталость, что перестала его понимать.

Он пояснил свои слова:

– Его мать была, мягко говоря, обездоленной. А если при более тщательном изучении его родословной обнаружится, что его отец был жестокосердый мерзавец или вырожденец… дурная кровь, знаете, как оно бывает?

– Но малыш не может ждать, когда мы тщательно изучим его родословную!

Отец Ксавье кивнул.

– Но имейте в виду: он, безусловно, не принадлежит вашему классу!

– Я не думаю, что младенец принадлежит какому-то классу.

– Да-да, вы мыслите весьма прогрессивно. Но факт остается фактом: вы не знаете, что вас ждет.

Я вспомнила темные колодцы младенческих глаз и заметила:

– Он тоже.

На сей раз священник ничего не ответил.