Лала, бывшая служанка Парвати, смотрела на меня с тревогой. Она увела меня прочь от ямы, вытерла мне рот краешком сари.

Я взяла ее за руку – мол, не надо – и вытерла губы своим собственным паллу.

– Никак не отвыкну, – улыбнулась она, – еще бы, столько лет растила сыновей мемсагиб.

С нашей последней встречи ее смуглое лицо похудело, щеки ввалились. Я скользнула взглядом по ее залатанному сари.

– Куда ты пошла после того, как… – Я не сумела закончить вопрос. Я уже знала, почему Сингхи выгнали их с племянницей. Самир подтвердил.

Лала провела языком по губам.

– Сначала к моему брату. Он большой человек, строитель, не бедствует. Но он нас не пустил, потому что она брюхатая. В конце концов он выдал ее замуж.

Кажется, Нарайя хотел поскорее сбыть с рук беременную дочь?

– Твоего брата зовут Нарайя?

На ее глаза навернулись слезы.

– Хан. – Она вытерла слезы краешком сари. – Такого жестокого человека еще поискать. Обзывал родную дочь шлюхой, сукой.

Я знала ответ, но все равно спросила:

– А мастер Рави…

– Я его вырастила, но я же его и избаловала. Мы все его баловали. Такой был красивый ребенок. Я говорила племяннице, он тебе не пара, но разве ж она послушает.

– Где она сейчас?

По морщинистым щекам старухи покатились слезы.

– Новый муж выгнал ее из дома, когда узнал, что она на сносях. Так она села во дворе, джи, и подожгла себя. Оба умерли – и она, и ребенок.