…Серафима Сергеевна взяла шариковую ручку, написала на листе бумаги:

«Дорогая моя Вася! Все у меня хорошо, я приехала вовремя, сразу же из московской сырости окунулась в золотую, теплую осень…»

Положила ручку, задумалась. Вася получит письмо не раньше чем через десять дней, а то и через двенадцать. Она обещала в первые же два дня написать Васе письмо, и тогда Вася позвонит ей из Москвы. Конечно, можно позвонить самой в Москву, нечего жалеть кроны, да она их вовсе и не жалеет, но как бы там ни было, надо прежде всего написать письмо.

Она глянула на часы. Пора идти пить воду, придется письмо дописать позднее.

Возле источников постоянно толпились люди с кружками в руках. Собирались обычно в определенное время — ранним утром, днем и ближе к вечеру, в часы, установленные столетиями, завещанные поколениями врачей.

Серафима Сергеевна медленно прохаживалась вдоль колоннады, в которой были расположены источники с прославленной водой — номера шесть, семь, десять, двенадцать. Навстречу ей шли люди, почти все с кружками в руках, кто потягивает воду, кто только собирался набрать воды.

Пожилые и молодые, разноязыкие, оживленные, весело болтавшие на непонятном языке или же молча шагающие, углубленные в свои мысли.

Пробежала мимо группа школьниц в ярких ветровках, ноги обуты по последней моде, в толстые шерстяные носки и кроссовки. Светловолосые, румяные, они все казались неоспоримо хорошенькими в сочном цветении неподдельной молодости.

Пробежали, скользнули по ней беглым взглядом, скрылись за углом.

Серафима Сергеевна подумала: должно быть, они ее и не запомнили, даже наверняка не запомнили, далась им эта немолодая тетка, неторопливо идущая к своему источнику. Но, может быть, кто-либо из них, этих юных воительниц, уверенных в своем превосходстве над всеми, когда-нибудь, неожиданно для себя вдруг мысленно увидит ее лицо мимоходом, удивится печальному взгляду и, само собой, снова забудет о ней, как не было ее никогда…

Ей представилась, должно быть, лишенная забот, исполненная постоянной радостной надежды жизнь этих девочек, у которых и вправду еще так много всего впереди…

Впрочем, может быть, у них тоже свои проблемы? Свои трудности, свои печали? И так случается.

Она вернулась к себе уже перед самым обедом. На столе лежало неоконченное письмо.

Она села, приписала:

«Сегодня в первый раз попила водички. Когда-то, в войну, когда тебя, моя дорогая, и в помине не было, я тоже как-то выпила воды, даже, кажется, из этого же самого источника. Мы тогда стояли недолго в городе, и я переводила допрос пленных гитлеровцев. Один из них, как сейчас помню, худой, лицо шафранного цвета, глаза воспаленные, словно не спал целый месяц, попросил меня — нельзя ли ему спуститься к источнику, выпить воды. У него больная печень, а карлсбадская вода — чудодейственна.