Сима улыбнулась.

— Такое правило. Так же точно, например, ich sehe, du siehst.

— А почему не du sehst? Почему не «e»?

— Потому что такое правило: «е» переходит в «и».

— А я не понимаю, — сказала Лена.

— Вот что, — решительно заявила Сима. — Давай мы с тобой позаймемся немного. Хочешь?

— Неужели нет? А вы что, знаете немецкий?

— Представь, знаю. Давай сюда учебник и тетрадь.

Лена оказалась на диво способной, просто на лету все схватывала.

— Ты же все понимаешь, — сказала Сима. — Только зачем-то притворяешься, что никак не можешь уяснить себе.

— Нет, я не притворяюсь, — ответила Лена. — Только вы объясняете так, что, кажется, всем понятно, даже моему брату Митьке и то было бы ясно, хотя он только-только перешел во второй класс. И потом вот что я вам скажу. — Лена понизила голос, хотя в комнате, кроме них двоих, никого не было. — Папа говорит, у меня память не очень хорошая потому, что у нас питание не того…

— Как же не того? — не поняла Сима. — Плохое, что ли?

— Какое еще? В войну мы знаете что ели? Всякое случалось, сами знаете, от нас рукой подать до Ленинграда…

Рукой подать…

Так говорил, бывало, комбат:

— У наших гатчинских с ленинградцами одна судьба, ведь от Ленинграда до Гатчины — рукой подать.

Сима глянула на часы, спохватилась:

— Только бы на поезд мне не опоздать, я знаю, поезд обратно в двенадцать тридцать три.

— А вы не торопитесь, — сказала Лена, — ночуйте у нас, поедете завтра утром. Я вас провожу, у нас утром целых два поезда, один в семь, другой около десяти.

— Хорошо, — Сима кивнула головой. — Поеду в семь.