– Мама, но ведь тому отказу уж три года.

– Вот и Евгения сказала, что я никак не могу принять очевидное. Что не для каждой девушки счастье в замужестве, и я, дескать, осведомлена о том лучше многих. Она справедлива, Ксеничка, но так жестока… И Лёля, ты ещё не знаешь, уезжает надолго в Богемию, там будут строить мост…

Мама заплакала.

– Ну полно, полно, мама! Я с тобой останусь, я не еду в Богемию и в Париж не собираюсь! Никогда тебя не оставлю, бесценный мой Бумик!

Ласковое прозвище, которым Ксеничка наделила Юлию Александровну в год возвращения из Лозанны, растрогало обеих – плакали в объятьях друг друга, пока перепуганная Даша не уронила за стеной лампу и не завизжала, что будет пожар.

Все трое долго не могли успокоиться. При этом Даша соображала, как бы намекнуть барыне, что жалованье второй месяц не уплачено, Юлия Александровна волновалась за Евгению, а Ксения видела перед собой Константина, который шёл с ней по линиям Васильевского острова, образующим другие линии – жизни, счастья, судьбы. Лицо его помнилось значительным, умным, чем-то походил он на покойного отца, а чем-то – на лозаннского репетитора Поля Меркантона. И веяло от него свежестью февральского мороза…

– Ты, Даша, пошли завтра за жильцом, – велела Юлия Александровна, когда все уже совершенно успокоились. – Евгения Михайловна уж точно не вернётся, а он хотел въехать непременно до весны.

Ксению вовсе не радовало, что на их квартире будет теперь обитать чужой человек: он к тому же искал комнату с услугами, то есть претендовал на утренний и вечерний самовар, уборку комнаты, чистку платья и сапог. Но это будут верные деньги, а жить им, откровенно сказать, почти не на что. Пенсию отца они проедали, из неё же платили прислуге и хозяйке квартиры. За Ксенино учение на курсах вносил оплату Лёля, он получал теперь хороший оклад инженера, жил отдельно и на Мещанской появлялся редко. И всё же посторонний мужчина в доме… Странно это!

– У него хорошие манеры, – сказала мама, как будто уговаривая дочь смириться, хотя Ксения вовсе не спорила. – Он ещё и в учёные экскурсии часто отъезжает, но за комнату будет платить даже в отсутствие.

На другой день была суббота и занятия кончились рано. Ксения, выйдя из института, вертела головой в глупой надежде увидать Константина, и её товарка Рудницкая даже спросила:

– Ждёшь кого-то, Лёвшина? Экая ты нынче нарядная!

Эта Рудницкая была чересчур наблюдательна. Ксения с досадой глянула на неё и, не найдя что ответить, смолчала. Она сегодня взяла муфту и надела новые ботики, которые подчёркивали маленькую ножку. Ботики дала Анета, потому что Нюше в них было неудобно ногам. И Ксении они тоже были маловаты, она не любила их, но решила стерпеть ради красоты. Столько стараний, и кому всем этим любоваться – муфтой, ботиками? Не Рудницкой же.