Тальен сходит с кафедры, осыпаемый знаками одобрения депутатов, которых речь его вывела из затруднения. Необходимость создания органических законов была ловким предлогом, чтобы отложить обнародование конституции и дать возможность изменить ее. Это могло служить поводом к пересмотру, подобному тому, которому была подвергнута Конституция 91 года. Депутат Миоль, умеренный монтаньяр, одобрил совет Тальена и согласился, что не следует торопиться с исполнением конституции, но утверждал, что нет причины не обнародовать ее, поэтому предложил вырезать ее на мраморных плитах и выставить в публичных местах. Тибодо, ужасаясь при мысли придавать подобную гласность конституции, сочиненной в минуту демагогического бреда, уступает президентское кресло Клозелю и всходит на кафедру.

– Законодатели! – восклицает он. – Мы не должны уподобиться древним жрецам, которые говорили двояким языком – гласным и тайным. Надо иметь мужество говорить то, что мы думаем об этой конституции, и, принеси она мне смерть, как принесла в прошлом году тем, кто говорил против нее, – я буду говорить.

После долгого перерыва, вызванного рукоплесканиями, Тибодо смело доказывает, что было бы опасно обнародовать конституцию, которой конечно не знают люди, так усердно восхваляющие ее.

– Демократическая конституция, – говорит он – не такая, по которой народ сам отправляет все атрибуты власти…

– Нет! Нет! – кричит множество голосов.

– Это, – продолжает Тибодо, – такая конституция, по которой вследствие справедливого распределения власти народ пользуется свободою, равенством и спокойствием. А всего этого я не вижу в конституции, которая рядом с национальным представительством поставила бы коммуну, вечно захватывающую власть, или крамольников-якобинцев; которая не предоставила бы национальному представительству управление вооруженной силой в местах своих заседаний, стало быть, лишила бы его возможности защищать себя и отстаивать свое достоинство; которая дала бы небольшой части народа право учинять восстания и выворачивать государство вверх дном. Тщетно говорят нам, что органические законы исправят эти недостатки. Простой закон может быть изменен законодательством, а положения такой важности, как те, которые будут заключаться в этих органических законах, должны быть незыблемы, как сама конституция. Притом органические законы сочиняются не в две недели, даже не в месяц, а пока я требую, чтобы конституции не была придана гласность, чтобы власть правительства была значительно усилена и, в случае надобности, были даны новые права Комитету общественного блага.