Помимо того, законники-оппозиционеры лишены благодатной веры — той самой веры, новозаветный пафос которой пронизывает ленинизм, все большевистское движение и теперь узурпируется Сталиным. В антисемитской ауре столь же традиционное для всей большевистской риторики обвинение в неверии, ранее использовавшееся против меньшевиков, снова получает очень специфический привкус. Именно в Послании к евреям, которое традиционно приписывалось Павлу, содержится знаменитый Гимн вере (со слов «Праведный верою жив будет, а если кто поколеблется, не благоволит к тому душа Моя»), составляющий обширную и важнейшую часть текста (10: 38–12: 2). Ибо решающим пороком евреев с точки зрения всей христианской традиции почиталось их неверие, выразившееся в неприятии Христа: «Неужели ты дерзаешь не верить после столь разительных доказательств силы Христовой, после пророчеств <…> Почему же, скажут, они [иудеи] не веруют, имея у себя эти книги? Потому же, почему они не веровали, видя чудеса Его. Но это вина не того, кому не веруют, а тех, которые среди мира ничего не видят <…> Не уверовали иудеи, уверовали язычники»[471]. На вере основан, естественно, и второй элемент павловской триады, воспроизведенной в Катехизисе Филарета, по которому обучался Сталин, — надежда.

Бундовцы порицались большевиками за национальную обособленность — зато в 1920‐е годы «новую оппозицию» и «троцкистско-зиновьевский блок» стали, наоборот, винить в совершенно избыточном — антиленинском и антипатриотическом — интернационализме (который в глазах Сталина обусловлен, конечно, беспочвенностью, географическим рассеянием еврейства): «По Ленину, революция черпает свои силы прежде всего среди рабочих и крестьян самой России. У Троцкого же получается, что необходимые силы можно черпать лишь „на арене мировой революции пролетариата“». Словом, левая оппозиция все свои надежды возлагает на заграницу, вместо того чтобы уверовать в строительство социализма в одной — своей собственной — стране. Неверие, в свою очередь, ведет к безнадежности, иначе говоря, к смертному греху уныния, отчаяния и малодушия. Получается катехизис наизнанку:

Глубочайшая ошибка «новой оппозиции» состоит в том, что она <…> не верит в победу социализма в нашей стране <…> Отсюда безнадежность и растерянность перед трудностями («К вопросам ленинизма»). Троцкизм есть неверие в силы нашей революции, неверие в дело рабочих и крестьян, неверие в дело смычки; отсюда хныканье и растерянность перед трудностями («Партия и оппозиция»).