Устроились мы здесь коммуной, хозяйство вели сообща. Дамы наши взяли на себя жуткую задачу, которую до тех пор никогда сами не решали: готовить еду. Мы с Гордовским топили кухонную печь, рубили дрова, носили воду из далекого соседнего колодца и копали землю для огорода. Суворин же, как человек пожилой, был освобожден от тяжелого физического труда, но делал на базаре кое-какие покупки и обязан был по утрам и по вечерам ставить самовар. Этот самовар нам удалось купить в Белграде у одного старьевщика, который продал его мне в качестве русской машины для кипячения грязного белья.

Кто из нас, эмигрантов, достигших весьма почтенного возраста, не помнит того жуткого времени, когда, приспособляясь к условиям беженской жизни, наши жены, сестры и матери впервые начали кормить нас своими собственными завтраками, обедами и ужинами?

Сколько слез проливали они, стоя у раскаленной плиты перед кастрюлями и сковородками, на которых зловещим синим огнем горели развалившиеся котлеты, угрожающе трещал борщ, превращенный в твердую лепешку из черной капусты и багрового лука, или беззвучно лежала груда пепла, предназначенная быть украшением обеда – блинчиками с яблоками?

Чтобы не огорчать наших милых хозяек, целый день пребывавших в состоянии паники, мы мужественно, без возражений, съедали все то, что оставалось от добычи огня; и даже похваливали вареные макароны, которые сворачивались в липкие глыбы и которые нужно было резать ножом.

В один из таких дней к нам приехал из города в гости брат Михаила Алексеевича – Алексей Алексеевич Суворин. Раньше, в России, Алексей Алексеевич издавал либеральную газету «Русь», а когда за недостатком читателей газета закрылась, он впал в мистицизм, в изучение скрытых сил человека, и затем, уже в эмиграции, начал проповедовать систему лечения голодом, что принесло ему немалую популярность.

Позавтракав у нас и из деликатности ни разу не поморщившись, он попросил чаю и за чаем, между прочим, спросил:

– А у вас здесь тихо? Разбойники не пошаливают?

– Какие разбойники? – испугался Михаил Алексеевич. – Никаких разбойников нет.

– А у нас, возле Белграда, в Земуне, было на днях ограбление. Напали на квартиру одного русского. Забрали золотые часы, брошки, серебряные ложки, вилки. Среди сербов, к сожалению, очень распространено мнение, будто мы, беженцы, вывезли из России целые мешки с золотом и с бриллиантами. Дурачье.

– Нет, у нас – ничего. Когда мы нанимали эту дачу, хозяин, наоборот, сказал нам, что население здесь замечательно честное. Если мы, например, забудем на крыльце кошелек, никто не подумает даже его тронуть.