В эту ночь мы, конечно, не спали, принимая визитеров – соседей, которых разбудила перестрелка с грабителями. Главной героиней события была, разумеется, моя жена. Сосед-офицер восторженно жал ей руку; крестьяне, толпившиеся у дверей столовой, шепчась друг с другом, почтительно показывали на нее пальцами, вздыхали и охали. A явившиеся для составления протокола жандармы, установили любопытный факт: в тот момент, когда грабитель собирался выстрелить, дуло его ружья было направлено на мою жену. Но очередной удар стулом перед самым выстрелом отклонил полет пули в сторону; пуля ударилась в ножку стола, затем в кресло и вошла в стену под лампой, описав таким образом, некоторую дугу. Если соединить прямой линией место, где находилось дуло ружья, и место удара пули в стену, эта линия проходила бы как раз через грудь жены.

– Вы, наверно заколдованы, господжо, – с удивлением сказал ей старший жандарм, производивший расследование. Затем он подошел к стулу, сыгравшему такую важную роль во всей этой истории, внимательно осмотрел его, покачал головой, и уверенно произнес:

– Я думаю, если бы тут находилась еще вторая русская женщина, то они вдвоем взяли бы разбойников в плен и сами доставили бы в жандармерию.

На следующий день к нам с визитом пришел сам деревенский лорд-мэр. Он выразил всем свое соболезнованье, сказал, несколько почтительных комплиментов моей жене и оставил Михаилу Алексеевичу, как самому старшему, ружье вместе с патронами на случай, если когда-нибудь все это нам пригодится. Растроганный подобным вниманием, Михаил Алексеевич поблагодарил лорд-мэра, ознакомился с устройством ружья и бережно отнес его в свою комнату.

– Здесь у меня держать его лучше всего, – сказал он мне после ухода высокопоставленного гостя. – Дверь моей комнаты выходит в переднюю около входа со двора. И если какой-нибудь разбойник начнет пробираться к нам ночью, я тут его пристукну.

Прошло несколько дней. Жизнь стала входить в колею. Но разумеется, прежнего душевного спокойствия не было. Особенно по вечерам. С наступлением темноты никто из нас без крайней надобности в сад не выходил, а если выходил, то просил у Михаила Алексеевича его ружье. Да и действительно: отправишься насладиться прелестью сербской ночи, не уступающей по своей красоте ночи украинской, а тут, из-за дерева или из-за куста – разбойник. А то – сразу два.

Днем к нам часто стали приезжать из Белграда знакомые, оповещенные о происшедшем событии. И между ними навестил нас бывший сотрудник «Нового времени» полковник Резанов191, направлявшийся через Белград во Францию. Резанова мы с Михаилом Алексеевичем давно не видели и очень рады были его приезду. Целый день провели мы с ним в воспоминаниях о счастливом дореволюционном Петербурге, в беседах о последних событиях. Много жуткого рассказал он о борьбе с большевиками в районе Минеральных Вод, где он, как бывший военный прокурор, стоял во главе особого отдела Добровольческой армии. И в этих беседах, затянувшихся до позднего вечера, наш гость пропустил последний поезд в Белград.