Наша славянская взаимность на этом заканчивается. Крестьянин, видя мою полную неспособность вести связную беседу по-сербски, заговаривает с другим экскурсантом, а я вступаю в разговор с нашим фотографом, который недавно перевелся в Белград из Смедерева.

– Вы в России кем были, Петр Николаевич?

– Присяжным поверенным.

– Ага… А в Смедереве?

– Преподавателем музыки.

Он долго рассказывает про свою работу в сербской гимназии. Ученики, которых он обучал пению, очень любили его, но очень слабо пели, что приводило Петра Николаевича в отчаяние.

– Никак не мог приучить их, чтобы они не держали нот вверх ногами, – сокрушенно говорит он. – Одно время даже думал бросить все, заняться сербской адвокатурой, но, к сожалению, не вышло. А оправдать по суду любого смедеревца все-таки гораздо легче, чем научить его петь.

Однако, по словам собеседника, было во всем этом горе и кое-какое утешение. В Смедереве Петр Николаевич, как преподаватель пения, пользовался большой славой: к нему часто обращались за помощью даже в тех случаях, когда у детей заболевало ухо или горло, а однажды из соседней деревни, проведав об удивительном «русе», притащилась старуха с просьбой исцелить глухонемую дочь.

Затерянный, одинокий, никем не понятый в музыкальном отношении, Петр Николаевич выписал из Загреба миниатюрную фисгармонию, так как пианино или, тем более, рояль не по карману, и по вечерам играл у себя в квартирке произведения русских авторов. Фисгармония была чрезвычайно короткая: всего на три с половиной октавы. Но, к счастью, Петр Николаевич женат. И, когда при гостях ему приходилось играть прелюд Рахманинова, жена становилась сбоку, и прелюд исполнялся: муж добавлял голосом недостающие у инструмента ноты на басах, жена восполняла верхи, а гость – добродушный сосед, содержатель кафаны, похлопывал хозяина по плечу, похваливал:

– Эх, брат, эх! Люблю я народные русские песни!

* * *

Первая наша остановка – Куманово, небольшой македонский городок стиля маседуан224, в котором перемешаны старые турецкие постройки с мещанскими современными домами, и на улицах которого голые темнокожие мальчишки чередуются с изысканными джентльменами в розовых галстухах.

В этой стране до сих пор по старой традиции далеко не спокойно, несмотря на энергичные меры, предпринятые сербскими властями. Разбойники – «качаки» – вблизи границ Болгарии и Албании совершают нападения на страну, грабят путешественников, терроризируют население местностей, удаленных от административных центров.

Недавно, например, к одному сельскому священнику в Македонии приехал из Америки сын. Качаки украли этого молодого человека и потребовали от отца выкуп в размере тысячи золотых «наполеонов». Удрученный священник отправился в горы, узнал от пастухов, где находятся качаки и пробрался к ним, чтобы поторговаться. Качаки приняли священника довольно любезно, но размер выкупа уменьшить отказались, ссылаясь на всеобщую дороговизну. И только когда отец рассказал, что сыну крайне необходимы деньги на предстоящую свадьбу, согласились уступить сто «наполеонов», чтобы молодым было на что повеселиться.