Они обступают нас тесным кольцом, внимательно смотрят, как мы едим, делятся вполголоса впечатлениями, а одна старушка при виде нас крестится и, кажется, хочет плакать. Может быть, у них – поверие, что когда в Нагоричане придут, неизвестно откуда, тринадцать путников со светлой кожей, – вслед за этим немедленно наступит конец мира?

Хозяин кафаны оказался добрым малым и большим русофилом. Как только увидел, что мы расплачиваемся наличными, он сейчас же энергично принялся за устройство помещения под ночлег, вымыл предварительно пол, притащил откуда-то сена и разостлал поверх него циновки. Его радушие было так искренно, что мне захотелось сказать ему несколько теплых слов:

– Кукуруз добро? – ласково спросил я, кладя руку на его плечо.

Он сначала испуганно воззрился на меня, прекратив расстилать циновки. Но когда я замахал головой, показывая в пространство вне кафаны, обрадовался.

– А! Кукуруз? Добар, добар.

– А пшеница ни е добра?

– Есте. Ни е добра.

Поужинав, мы решили сейчас же ложиться. Тринадцать фигур закопошилось на полу, хрустя циновками, шевеля сено. Разделись, насколько позволяли обстоятельства, кое-кто уже растянулся, подложив чемоданчик или ящик под голову.

Я – не мечтатель-интеллигент радикального толка, и потому мне никогда в жизни не приходилось делать из своего сна публичное выступление. Но теперь это было так. Наиболее любопытные крестьяне вошли в кафану вслед за нами, молча стояли, следя за тем, как мы ложимся, а один почтенный седой старик с хорошим благообразным лицом присел на корточки возле генерала и начал мило беседовать.

– Я очень люблю русов, – говорил он по-сербски, гладя генерала по ноге. – Россия великая страна! Она такая великая, что конца ей нет!

– Нда… – сконфуженно отвечал с циновки генерал, не совсем понимая, что ему говорит македонец.

– Мой племянник был в России, – продолжал старик. – О! Какая страна Россия! Он был там столяр, хорошо заработал. 500 тысяч в Битоль привез. А потом, когда настала у вас революция, ему сказали, что старые деньги не годятся. «Как, – говорит он, – не годятся, когда на деньгах лицо Царя нарисовано? Не может быть!» Ему говорят – продай деньги, хуже будет. А он не продает. Когда в России снова будет Царь, он за эти деньги еще больше получит. В десять раз больше. Русский Царь не обидит!

– Верно, – отвечает по-русски генерал, не поняв речи старика, но угадывая, что тот говорит что-то приятное. – Да… Устал я здорово, мой милый. Спать хочу.

– Эх-хе, братушка… А как у вас там? В России?

– Что?

– В России как?

Старик сокрушительно качал головой.