– Хорошая, батюшка, кладка, – говорю, глядя сквозь окно на стену церкви. – Совсем такая, как в Нагоричанах.

– Да, – скромно отвечает игумен. – Построено прочно.

– Наверно, тоже при короле Милутине? А? В XIV веке. Или, самое позднее, в пятнадцатому… Архитектоника, знаете, такая. И теска камня. Вообще…

– Двадцать лет этому храму, – глядя в окно и делая вид, что я ничего не сказал, кротко произносит отец Меркурий, – Храму двадцать, а пристройки я уже сам в этом году сделал. К зиме думаю кончить. Стену выведу.

При общем смехе я невнятно бормочу что-то, с недоумением пожимаю плечами. А в соседней галлерее в это время звенит посуда, приближаются чьи-то шаги, и в комнату с подносом в руках входит брат Сергий.

Небольшая каштановая бородка, уже довольно длинные, закрывшие затылок, волосы. Нежный цвет лица с розовым загаром. И глаза голубые, светлые, детские. Подходит к столу со смущенной улыбкой, без тени юношеской рисовки, без романтической фальши в движениях. Кладет поднос, раздает стаканы.

Некоторые из нас с ним уже виделись. Мы, остальные, здороваемся. У него мягкий, ровный голос. Тоже простой. Без загадочности.

– Вы, кажется, кончили консерваторию? – спрашивает председатель.

– Учился…

– По классу рояля?

– Да… Хотите еще чаю?

Ясно – не желает говорить об этом. Но кто-то пытается продолжать:

– Ну, а как вам… Спокойно живется здесь? Правда?

– На земле никогда спокойно не живется, – улыбается Сергий. И, собрав пустые стаканы, уходит.

Что он сказал за все время? «Да… Нет… Учился. Спокойно не живется никогда»… Всего только. А мы ушли из Забела – и всю дорогу говорили о радости, унесенной из монастыря. «Алеша Карамазов»… «Есть еще прекрасные русские души»… «Беженец от мира»… Говорили с гордостью, с восторгом. А передо мною в пути стояли просветленные глаза, смотрели с грунта дороги, из чащи хлебнаго поля, с контуров далеких холмов.

Что привело юношу сюда? Личная драма? Нет. Глаза были бы иные, не детские. Мятежность, искание? Не было бы милой улыбки, мудрой простоты в игре лица, в тоне голоса. Это глубже, чем трагедия, разочарование, страх перед миром: уход из-за просветления, а не помрачения духа. Какой-то талант подойти близко к Богу. Способность ощутить высшую радость бытия, преодолев радость земного существования.

Он остался в монастыре. Продолжает свой подвиг. Каждый день похож на другой. Каждый день в храме лампады и отражение ликов. Каждый день те же стены, тот же крепкий, простой земной игумен. И не жаль, все-таки, шумного блестящего города, родного лица, дружеских слов, женской улыбки…