– Большевики?

– Большевики.

Генерал закрывает глаза, зевает.

– А ты сам кто будешь, братушка? Купец?

– Что?

– Ты кто сам? Купец? Или профессор?

– Профессор? Нет. Я – генерал.

– О! – приподнимает руку старик. – Генерал! Скажи пожалуйста! И теперь здесь лежишь?

– Лежу. О-ох! Который час, господа? Поздно, должно быть…

– Половина десятого, – раздается голос фотографа. – Спать пора.

– Ну, ничего, братушка, ничего, – любовно треплет ногу генерала старик. – Ты не беспокойся. Все будет хорошо, увидишь. Хочешь, я тебе подарок сделаю?

– Что?

– Он предлагает подарок, – шепчет генералу лежавший рядом барон. – Соглашайтесь, ваше превосходительство.

– А? Подарок? Спасибо. Добро. Какой подарок? – Генерал приоткрывает оба глаза, настораживается.

– Я тебе из уважения подарю свою жену. Хорошую жену!

Генерал вздрагивает. Вокруг на циновках раздается дружный смех. Из угла слышен мрачный голос Николая Захаровича228:

– Попросите сначала, чтобы показал, ваше превосходительство!

– Николай! – укоризненно прерывает своего друга профессор-математик229.

– Спасибо, милый, – растерянно говорит генерал, оттягивая от рук старика свою ногу. – Хвала. Не треба, я старый человек, на что мне жена?

Старик не понимает ответа и не унимается. Один за другим засыпают экскурсанты. Поставив возле себя на скамейку огарок свечи, председатель прилежно починяет свой дорожный костюм, начавший пороться по швам. Уходит, наконец, македонец-старик. Затихает кругом все, слышно только, как кто-то во сне, вдруг, начинает со стоном почесываться и шуршать на циновке.